Судьба-волшебница

Полякова Татьяна Васильевна

Расплатившись с водителем, я по узкой асфальтированной дорожке, идущей вдоль торца здания, прошмыгнула к нужному окну. Убедилась, что заросли надежно скрывают меня от любопытных глаз, надела перчатки и бахилы, подпрыгнула и толкнула створку форточки. Она легко открылась, правда, с излишним шумом. Оглядевшись еще раз, я подтянулась, держась руками за раму и упираясь ногами в стену, радуясь, что окно расположено невысоко, и вскоре уже стояла на металлическом отливе, который находился под окном. А дальше совсем просто: я быстро протиснулась внутрь

и через рекордные двадцать секунд уже спрыгивала с подоконника с той стороны. «А если меня здесь застукают?» – мелькнула мысль, но она была мгновенно изгнана. Застукают, тогда и будем думать. Внезапно явилась другая мысль: а что, если не одну меня осенило, и тут вовсе не полиция появится, а кто-то вроде того же Валеры? Рассчитывать на их доброе отношение у меня причин нет.

Я быстрым шагом отправилась к кладовке, где в прошлый раз видела бейсбольную биту. Не бог весть какое оружие, но все же. Бита была на месте, а я проверила кладовку на предмет возможных тайников, теперь прекрасно понимая, чем был занят здесь Левандовский. Простучала стены и даже плитки пола. Приделаны намертво. Прихватив биту, я вернулась в кухню и занялась самым тщательным осмотром, а когда и он не дал результатов, перешла в комнату. Грабителям поживиться нечем, но тайник все равно должен быть надежным: шкафы, антресоли не годятся. Квартира на первом этаже… «Подпол, – озарило меня. – Тут должен быть подпол, но люк я не видела, значит, он скрыт мебелью».

Я направилась к дивану с намерением проверить свою догадку, и вдруг со стороны прихожей послышался какой-то шорох. Я испуганно замерла, а потом и вовсе покрылась испариной, кто-то вставил ключ в замок. Герман вернулся? Или кто-то еще? Я бросилась к ветхому шифоньеру, единственному месту, где могла укрыться, биту пришлось прихватить с собой. Шифоньер был пуст, это я знала, потому что еще вчера в него заглядывала, а вот дверца меня очень беспокоила: закроется ли она плотно, если не будет заперта? Мне повезло, она закрылась, и я, прижавшись к задней стенке, сумела перевести дух и сразу же услышала голос Геры, он говорил по мобильному:

– Да, мама, все в порядке… Говорю же, все в порядке… я скоро приеду…

Насвистывая, он прошел совсем рядом со мной и стал двигать диван. Звуки, доносившиеся до меня, не оставляли в этом сомнения. Может, выскочить с громким воплем: «Сюрприз!» Долго я здесь не продержусь. И тут в дверь позвонили. Герман замер, потому что в комнате стало очень тихо, а вот звонок продолжал дребезжать, возлюбленный чертыхнулся и пошел открывать. А я смогла перевести дух, но облегчение длилось недолго.

– Привет, дорогой, – услышала я Иркин голос. – Не ожидал?

– Не ожидал, – ответил он. Потом хлопнула входная дверь, и раздались шаги. – Выследила меня?

– Выследила, выследила. Встретила возле места заключения и проводила. Интересно было: ты сразу сюда отправишься?

– Откуда про квартиру знаешь?

– Твоя Зоська сказала.

– А она откуда знает?

– Я думала, может, ты проболтался? –

засмеялась Ирка.

– Откуда она знает? – повторил Герман, и Ирка сразу присмирела.

– От своего адвоката. Левандовский вроде Стасина родня.

– Левандовский, – Герман зло выругался. – Это плохо.

– Для кого?

– Для нас, дура. Какого хрена ты притащилась? Я тебе что велел делать?

– Герочка, а если тебя упекут лет на десять? Короче, гони мою долю.

– Не глупи. Надо выждать время. Начнешь швыряться деньгами…

– Гера, я хочу свои бабосы, – по слогам повторила Ирка. – Половина моя, как договаривались.

– Хорошо, привезу их завтра.

– Ты меня совсем дурой считаешь? Сейчас, Гера, сейчас.

– Я их что, по-твоему, с собой таскаю?

– По-моему, они здесь. На кой хрен тебе сдалась эта квартира? У себя деньги не оставишь, в банк не положишь, даже в ячейку. Непременно докопаются. А в квартире тетки искать не станут, особенно если про квартиру эту никто не знает. Скажи мне, дорогой, а ты еще месяц назад собирался меня кинуть?

– Дура, – сквозь зубы бросил он. – Ты все получишь, как договаривались.

– А Гору убить мы тоже договаривались?

– А ты хотела, чтобы он тебя сдал?

– Гора? Да ни за что на свете, – засмеялась Ирка.

– С его-то мозгами? Он все Соньке бы выболтал. Глазом не успела бы моргнуть, как оказалась в ментовке.

– Только не говори, что за меня боялся. За себя, Гера, за себя. И правильно. Я тебя за собой потяну, так и знай. Давай деньги, Герман.

Тут раздался какой-то подозрительный щелчок, а вслед за этим голос бывшего возлюбленного, в котором теперь отчетливо звучало беспокойство.

– Ты что, спятила? Откуда у тебя пистолет?

– Горе раздобыл. Давно. Видишь, пригодился. Не зли меня, я хочу видеть свои деньги.

– А пистолет заряжен? – засмеялся Герман, но веселья в нем не чувствовалось.

– Хочешь проверить? Гони мою долю, и я свалю из города.

– Я просто хотел выждать время, идиотка. Никуда твои деньги не денутся.

Тут Ирка зло хохотнула:

– А знаешь, что я думаю? Ты и меня хотел убить. Скажи, хотел? Придушил бы втихаря, и концы в воду, никто бы никогда не узнал, что ты Кудрявцева хлопнул.

– У тебя паранойя, и не забывай, что идея с Кудрявцевым принадлежала тебе. Я просто пошел у тебя на поводу.

– А убила его тоже я?

– Ты прекрасно знаешь, оставлять его в живых было нельзя. Он бы, в конце концов, докопался… Убери пистолет, поедем ко мне и все спокойно обсудим.

– Деньги, Гера. Считаю до трех, а потом пристрелю тебя к чертям. Ты меня знаешь.

Несколько секунд было тихо, затем Герман вновь стал двигать диван, а Ирка комментировала его действия:

– Что там, подпол?

– Конечно, подпол. Дом старый, здесь когда-то хранили картошку. Из-за этого подпола я и купил квартиру. Зарыл сумку возле вон той стены, никто никогда ее не найдет. Это куда надежнее, чем банк.