Судьбу случайно не встречают
Шрифт:
Вообще-то они с братом никогда не обнимались и не целовались, если не считать совсем редких случаев. Она повисла на Денисе, когда он защитил диссертацию, а он чмокнул сестру в лоб, когда Кира принесла домой диплом о высшем образовании.
Сейчас ей казалось самым страшным, что она никогда больше не сможет его обнять. Это было так ужасно, что Кира застонала.
– Прости меня, если сможешь, – проговорила она в пустоту.
Пустота ей не ответила. Тихо включился бабушкин холодильник, из открытого окна послышался
– Я его предала, – сказала вчера Кира подруге Маше.
Маша не ответила, погладила ее по плечу – держись.
Вчера у Киры это вырвалось непонятно почему. Вчера она еще не понимала этого так, как поняла сейчас – она предала брата, и ей нет прощения.
Кира страдала и жалела себя и решила никогда и никому не говорить, что ее брат сидит в тюрьме. Хватит того, что любимый парень, узнав об этом, никогда больше ей не звонил.
Кира на него не обижалась, она и сама держалась бы подальше от семьи уголовника.
Поэтому и устроилась в салон красоты. В нормальной фирме не скроешь, что брат в тюряге, там нужно заполнять полные анкеты.
Кира опять застонала и уткнула лицо в ладони.
Она уже не могла попросить у Дениски прощения, она могла только похоронить его по-человечески и ходить на могилу дважды в год. В день рождения и в день смерти. Нет, еще полагается ходить на Красную горку, это то ли перед Пасхой, то ли после, Кира точно не помнила.
Она заставила себя оторвать ладони от лица и медленно допила остывший кофе.
Брат уже не мог ее простить, и она сама не могла себя простить, но она знала, что будет делать.
За окном светило солнце. Вчерашний дождь опять сменился необычной для августа жарой. Кира быстро сполоснула чашку, натянула на себя первое, что попалось под руку, – белые брюки и белую с синим футболку, сунула ноги в босоножки и вышла на улицу.
Уже почти у метро подумала, что надеть следовало что-нибудь темное, но возвращаться не стала, спустилась по эскалатору, втиснулась в набитый вагон. У молодого парнишки рядом с ней из наушников лилась тяжелая музыка, перекрывая даже шум идущего поезда. Кира пожалела беднягу, парень должен скоро либо оглохнуть, либо заработать жестокую мигрень. Она бы от такого грохота точно заработала.
Денис любил музыку. И современную, и старую. Он и работал всегда в наушниках, чему Кира постоянно удивлялась, ей для мозговой деятельности требовалась абсолютная тишина.
В метро было жарко. Уличный прохладный ветерок приятно охладил кожу. Захотелось мороженого, она остановилась у только что открывшегося киоска, постояла и отошла, так ничего и не купив.
Народу в центре было немного, до родительского дома она дошла почти по пустым улицам. Лифта ждать не стала, поднялась на четвертый этаж пешком. Сосед Иван Яковлевич жил двумя этажами выше родителей, и вообще-то Кира плохо его знала. Собственно, она всех соседей знала плохо, хотя почти всю жизнь прожила в этом доме. Здоровалась при встрече да перекидывалась парой фраз при случае.
Сосед открыл сразу, как будто стоял за дверью, и совершенно не удивился, увидев ее на пороге.
– Проходи, – отступил он.
– Разуваться? – Кира с сомнением посмотрела на босоножки.
– Не надо. Проходи так. Завтракать будешь?
Ивану Яковлевичу было лет семьдесят. Несколько лет назад у него умерла жена, родители ходили на похороны, а они с братом – нет. Тогда у нее еще был брат.
– Нет, – отказалась Кира.
Иван Яковлевич повернулся, направился в комнату, тесно заставленную книжными шкафами.
– Не знаю, куда девать библиотеку, – заметив, что она покосилась на книги, вздохнул старик.
Кира не ответила, опустилась в кожаное кресло. Кресло было новым и явно дорогим, она вспомнила, что дети у соседа давно живут за границей. Это ей еще мама рассказывала. Тогда у нее была мама.
– Дениса убили.
– Знаю. – Старик сел в кресло напротив, тяжело на нее посмотрел. – Я тебя видел вчера, только подходить не стал.
Кира его вчера не заметила, вчера она мало что была способна заметить.
– Вы его видели?.. – Она не знала, как закончить: после отсидки? После освобождения?
– Видел, – кивнул сосед. – Он заходил ко мне несколько раз. По вечерам. Мы выпивали по рюмочке.
Кира только теперь заметила на стене большую фотографию жены соседа. Фотография была из последних, старая женщина смотрела с нее на Киру грустно и укоризненно. Кира помнила ее хохотушкой. Соседка отлично рассказывала анекдоты, мама пыталась повторять, но у нее ничего не выходило.
– Денис собирался жить.
Кира поморщилась. Конечно, собирался. Он же не сам себя убил, его убил кто-то другой.
– Устроился программистом.
– Что? – поразилась Кира. – Куда?
Она не думала, что брат попытается найти нормальную работу. И тем более, не думала, что найдет. Она видела его в лучшем случае сантехником.
– Куда – не знаю. В какую-то фирму. Он уже неделю работал. А почему тебя это так удивляет?
Иван Яковлевич отличался проницательностью. Кира пожала плечами.
– Денис был правильный мальчик.
Кира хотела заметить, что правильные не попадают в тюрьму, но промолчала.
– Ему многое пришлось пережить, но он выстоял. Мне очень жаль, Кира.
– Мне тоже, – криво усмехнулась она. – Иван Яковлевич, в подъезде должна быть камера…
– Камера есть, но толку от нее нет. Все, кого можно разглядеть, свои были.
– Вы это точно знаете?
– Полицейские говорили.
Больше делать здесь было нечего, но уходить Кире почему-то не хотелось.
– Вы не знаете, как он жил? С кем встречался? – Она должна была это сама знать.