Судьбы моды
Шрифт:
Следующие изменения были связаны с другой типичной английской страстью — страстью к путешествиям из любопытства. Особенно часто, начиная с 1750-х годов, молодые английские аристократы стали колесить по Европе, совершая свой традиционный «гранд тур». Одним из их излюбленных конечных пунктов была красавица Италия, где полным ходом шли уже раскопки древнеримских городов — Помпей и Геркуланума. Так как путешествовали в сопровождении одного или двух верных лакеев в каретах, то одежда должна была быть немаркой и удобной для сидения. И в те годы, когда французские маркизы как павлины распускали фижмообразные полы своих камзолов, англичане-путешественники держались более прямого силуэта. Практически каждый мало-мальски себя уважавший британский аристократ, прибыв в Рим, стремился заказать искусный портрет работы знаменитого светского
Для сравнения взглянем на портрет работы того же Батони, который представляет итальянца Гаэтано Сфорца-Цезарини, Герцога Сеньи. Писанный в 1768 году и хранящийся сейчас в Национальной галерее Мельбурна, в Австралии, портрет показывает нам, насколько в выборе костюма итальянские аристократы отставали от английских. Шитый серебром муаровый кафтан и камзол более соответствуют «старорежимной» версальской моде, нежели упрощенной английской. Его узко пригнанный пудреный парик, чисто выбритое сытое лицо, напомаженные губы и дорогая шпага кавалера указывают нам о заботе хозяина и престиже комильфо. И его изящно поданное письмо в руке более походит на любовную записку, чем на деловую корреспонденцию.
Не только путешествия, но и страсть к придворной охоте обуревала новое поколение британских помещиков. Специально сшитые для этой цели костюмы, более устойчивая и удобная обувь, и в частности сапоги, стали необходимыми условиями охотничьей жизни. Хотя цвета охотничьего платья и не всегда соответствовали расцветкам окружавшей их растительности, но вид их, и особенно застежки, были более удобными.
На другом портрете работы неутомимого Батони, изображающем англичанина барона Томаса Дундаса в Риме в 1764 году, мы находим этого аристократа в приспособленном для прогулок по Италии охотничьем костюме из легкой шерсти вермийонового цвета. Путешествие по Европе было и сейчас остается необходимым элементом общего культурного образования породистого человека. А портреты Батони могли быть сравнимы по популярности лишь с пастелями венецианской художницы Розальбы Карьеры. Особенно сегодня нам интересен фон и окружение вышеуказанного портрета, хранящегося в одном из американских собраний. В руках у барона — трость путешественника, у ног — любимая охотничья собака, пьющая воду из древнеримского фонтана, украшенного скульптурой прилегшей в утомленной негой позе Ариадны на острове Наксос, до наших дней сохранившейся в музее Ватикана.
Все эти значительные перемены и упрощение мужского туалета, необходимые для путешествий за границей в 1760-е годы, к 1770-м годам стали нормой и на Альбионе. Важным подтверждением этого может служить портрет работы гениального английского художника Томаса Гейнсборо, хранящийся в Институте искусства в Детройте, в США. На нем изображен знатный Ричард Нассау де Зайлестейн на фоне собственного английского полудикого парка рядом с верной охотничьей собакой. Перед нами мужчина, одетый в почти современный костюм-тройку. Конечно, короткие панталоны, покрой жилета и полы редингота говорят о 70-х годах XVIII века. Но простота линии, отсутствие какой бы то ни было лишней отделки указывают на полную победу английского вкуса. Подобный же костюм, уже очень часто встречаемый в Англии тех лет, мы находим и в овальном портрете Томаса Линлея Старшего, жившего в 1733–1795 годы, написанном тем же талантливым Гейнсборо. Перед нами — музыкант, игравший в Лондоне и Бате. Он в летнем льняном блошиного цвета костюме, и лишь взбученный парик его из шерсти яка указывает на линию моды именно около 1775 года.
Возможно, наиболее странным покажутся нам занятия спортом тех лет. Мужчин XVIII века увлекали охота, лошади и женщины, физической культурой как таковой они занимались мало. Даже принимать ванны они начали, к примеру, во Франции, лишь в 1780-е годы, подражая турецким забавам графини дю Барри. Одним из дозволенных и почитаемых занятий спортом в XVIII веке был бадминтон, или «волан», как тогда его называли. На портрете работы американского наивного живописца Уильяма Уильямса 1775 года изображен помещик и «спортсмен» Стефан Кроссфильд. Одетый в зеленый полуспортивный, полуохотничий кафтан с большими пуговицами, он держит в руках волан и ракетку. Его черный галстук говорит нам о правильности жизни этого пуританина.
Все же англичане всегда бежали впереди моды. Революционная простота английского уездного костюма видна уже в портрете друга философа Жан-Жака Руссо — сэра Брука Бусби, написанного в 1781 году англичанином Джозефом Райтом. Прилегший на опушке леса с книгой Руссо, романтический литератор одет в плотно облегающий костюм из светло-коричневого шелкового репса. Его двубортный жилет с обтяжными пуговицами, лайковые перчатки, широкополая фетровая шляпа, туфли с пряжками а-ля граф д'Артуа говорят о внешней простоте и элегантности облика. Портрет этот хранится в Тейт галерее в Лондоне.
В последние годы накануне Великой французской революции 1789 года даже и парижские изысканные франты были вынуждены признать себя побежденными и согласиться носить английский костюм делового человека. Таким мы видим известного аристократа на портрете работы Жозефа-Сиффреда Дюплесси, хранящемся в музее Почетного Легиона в Сан-Франциско. Утянутый в черный тафтяной костюм господин с пером в руке, очевидно, очень занят делами. Его вид напоминает нам нотариуса или адвоката. Бюро его стильно и изящно, и лишь широкий пудреный парик эпохи Марии Антуанетты говорит нам об устойчивости моды эпохи абсолютизма во Франции.
Революция 1789 года проложила дорогу новому буржуазному человеку и очертила силуэты моды начала XIX века.
Он впервые возник в Англии в Викторианскую эпоху XIX века. Его истоки следует искать в клубной одежде английских аристократов, которые стали украшать в 1860-е годы свои цветные «клубные» пиджаки золотыми и серебряными пуговицами с изображениями британской короны, или девиза Ордена Подвязки, или просто своим семейным гербом.
Поначалу воспринятый как символ кичливости аристократов, затем блейзер постепенно перешел в повседневный обиход. Особенно популярными стали синие и серые блейзеры, и на них значительное влияние оказали формы офицеров флота, а затем и гражданской авиации. Блейзеры особенно распространились в 1920-е годы, когда стали почти что униформой для миллионеров. Их популяризации способствовали фильмы тех лет, и в Западной Европе в них часто снимались популярные тогда актеры немого кино — серб Иван Петрович и русский Владимир Гайдаров. В США Голливуд также способствовал большой популяризации блейзеров, которые часто носил Дуглас Фербенкс.
Отличительной особенностью хорошего настоящего блейзера является знак, монограмма или герб, вышитый рельефом золотой крученой кипрской нитью на левом грудном кармане. И, конечно, качество пуговиц.
Чаще всего носят двубортные блейзеры с шестью большими и шестью маленькими пуговицами по три на рукаве. Светские люди заказывают их порой с собственной монограммой, а иные — с фамильным гербом, если таковой, конечно, в их роду существовал. Носят как вышеуказанные расцветки, так порой и лиловые, зеленые, коричневые тона, и особенно хорошо блейзеры смотрятся со светлыми брюками, так как блейзеры с брюками в тон считаются «моветоном» и носятся лишь стюардами на борту авиалиний.
Шальные шали
С ними всегда ассоциируются тепло и уют, удобство и прочность, комфорт и экзотика. Как много понятий и свойств может включить в себя одна шаль! Верная и неизменная спутница мужчин и женщин, символ Индии и Франции, Англии и России, уникальное явление материальной культуры, восторг для глаза, эдем для осязания. Вечные, как мир, шали, спутницы костюмов древнейших цивилизаций мира — Древней Индии и Вавилонского царства — издревле были частью мужского и женского костюма стран Междуречья.