Судьбы не придумать
Шрифт:
Был когда-то силён,
А теперь – только скрип,
Только шелест и вздох,
Словно призрачный всхлип
Уходящих эпох.
***
До чего ж достают «киношные»
Петроградскую нашу сторону.
Ладно, сняли бы что хорошее,
С детективною мутью поровну.
Нет, стараются всё – по-быстрому:
Умножаются сериалами.
Цепь машин и прицепов выстроят
От Большого – гуськом – до Малого.
Раскаляют
Чтоб снимать эпизоды с драками.
Мой район «заселяют» бандами,
Полицейскими и собаками.
А мечтается, чтоб на улицах
Экипажи рядком с каретами,
Чтоб от сказки могла зажмуриться –
Не от выстрелов пистолетами.
***
Что повторять за теми вслед,
Кто жил и видел лично
Снарядом взорванный рассвет
И снега цвет кирпичный.
Чем младше возрастом поэт,
Тем дальше канонада
Тех четырёх кровавых лет,
И тише звук набата.
В мрак неизведанной войны
Зачем вплетать банальность
Печальных строк, где только сны?
Лишь сны. А не реальность.
Писать стихами о войне,
Блокаде Ленинграда?..
О них рассказано вполне
Свидетелями «ада».
Лопухинскому саду
Есть сад городской за решёткою строгой…
В нем пруд каменистый,
как будто дорога.
И тихо плывут, словно жизни минутки,
По глади пруда гладкотелые утки.
А выход к воде, что с ажурной оградой,
И мостиков пара так радуют взгляды,
Что даже ворона не кажется вздорной,
А важной цесаркой с расцветкою чёрной…
В пруду – отраженье заброшенной дачи.
И вспомнилось вдруг:
всё здесь было иначе…
Не дача – дворец. Цветники и фонтаны.
Концерты, гулянья в саду беспрестанно.
Беседки и гроты. И маленький катер
Для водных прогулок
всегда был «в прокате»….
Всё можно вернуть в этот сад, вероятно.
Всё. Кроме эпохи. Ушла безвозвратно.
У Петропавловской крепости
Весна теплом мурлычет,
Как ласковая кошка.
Заманчивый обычай –
Поддаться ей немножко.
Уже вполне уместно
Подставить солнцу лица.
А если в куртках тесно,
То можно оголиться.
Плевать на злые толки,
Не в целях эпатажа
Срывает люд футболки
Напротив Эрмитажа…
Глядит в молчанье крепость
На вольности людские:
Как пошлы и нелепы
У стен тела нагие.
Традиция? Возможно.
Но почему-то стыдно
За действо, что ничтожно,
Но прижилось, как видно.
Жара
Какой безумный дух
С какой чудной затеей
Вселился в Петербург
и что ещё сулит?
Горячий воздух сух,
Пылинки ветер сеет.
Витают миражи песков и пирамид
И сфинксы – неспроста!
Всё видится в сравненье:
Занудливость дождей
приравнена к мечте.
И только иногда
Электродуновенье
Спасает от жары в домашней тесноте.
Зеленин сквер. Старая фотография
Смотрю на снимок, словно бы в окно:
Зелёный сад. В панамках белых дети.
Сидит народ. Как жаль, что не дано
Поближе рассмотреть скамейки эти.
Фонтана круг, искрится водоём.
Три мальчика – скульптура – над водою.
А дальше, вглубь, знакомый старый дом.
Он жив сейчас. Он полон суетою.
Двадцатый век. Тридцатые года.
Другая жизнь. Иная атмосфера.
Там бабушка моя хоть иногда
Ходила с дочкой по аллеям сквера.
Как странно понимать, что всё в былом:
Жизнь изменилась, сквер почти разрушен.
Фонтана нет. Громадный новый дом
Блестит стеклом… А прошлое всё глуше.
***
Дворы закрыты на засов…
Трудней с годами
Проникнуть в таинство дворов.
Но меж домами
Есть скрытый узенький тоннель
Длиной в три метра.
Скорее лаз, а может, щель –
Тропинка ветра.
Двор отомкнув своим «ключом»,
Как местный житель,
Скользнёшь в него, задев плечом
Узор граффити,
И во второй заходишь двор,
А после – в третий,
Из подворотен – на простор…
В задворках этих
Я помню каждый поворот,
Все стены знаю:
Здесь десять лет за годом год
Из школы шла я.
Сюда приду ещё не раз:
Мне интересен
Дворовый дух былой.
И лаз
Пока не тесен.
***
Средь пыли загазованного города
Вдруг яркий запах скошенной травы
Над улицей повис, свежо и молодо,