Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе
Шрифт:
Операция «пастушка»
На процессе 22 февраля 1431 г. Жанна заявила своим судьям, что если бы они были лучше осведомлены о ней, то не пожелали бы, чтобы она находилась в их руках [41] . 24 февраля Дева сказала, что судьи ставят себя под большую угрозу, а 14 марта объявила, что, если бог покарает судей, пусть знают, что она выполнила свой долг, предупредив их об этом. Не сохраняла ли Жанна во время своего процесса какие-то контакты с королевским двором? Гонцами могли быть священники, которые свободно передвигались между воюющими сторонами. Можно предположить также, что такие контакты поддерживались с ведома самого Кошона. В пользу данного предположения можно привести некоторые эпизоды допроса Жанны. Так, в одном случае Жанна просила отсрочки для ответа на один из вопросов, а когда судьи высказали неудовольствие этим, посоветовала задать их вопрос самому Карлу VII. Через три дня Жанна извинилась за задержку, поскольку ранее не получила позволения ответить на этот вопрос.
41
Ibid. P. 57.
Сторонники неортодоксальной версии находят
Как пастушка из Домреми при свидании с нерешительным королем могла убедить его в своем предназначении и вопреки советам придворных побудить Карла VII предоставить войско для осуществления ее миссии? Источники глухо упоминают о какой-то тайне, которую Жанна сообщила королю. Над Карлом тяготело подозрение в незаконном рождении, и оно, учитывая нравы его матери королевы Изабеллы, выглядело очень правдоподобным. Может быть, Жанна представила доказательство, что именно она — тот незаконный ребенок Изабеллы, о существовании которого шла молва. Таким доказательством могло быть одно из двух колец — их Жанна постоянно держала при себе. Кольца были отняты у нее бургундцами после взятия в плен и переданы Кошону. Он даже расспрашивал о них Жанну. Та отвечала очень уклончиво. Англичане, если и знали обо всем этом, должны были молчать. Они, как и Карл VII, вовсе не были заинтересованы в том, чтобы окончательно погубить репутацию королевы Изабеллы. Это подорвало бы веру в законность рождения ее дочери Екатерины, которая вышла замуж за английского короля Генриха V, а их сын Генрих VI был как раз незадолго до руанского процесса коронован в Париже. Жанна на процессе объявила, что не будет отвечать на многие вопросы. Судья не принуждал ее отказываться от своего решения, потому что обеим сторонам было выгодно о многом умалчивать. Быть может, спасение Жанны — результат тайных переговоров и соглашения между Карлом и герцогом Бедфордским. Пока шли переговоры, Кошон затягивал процесс. Англичанам было важно сохранить Жанну как ценный залог в переговорах с французами. Ее могли перевести из Руана в другую тюрьму.
Прямых доказательств того, что Жанна — дочь королевы Изабеллы, конечно, не существует. Однако известно, что та 10 ноября 1407 г. родила ребенка; его отцом не мог быть король Карл VI, с которым она была давно разлучена. Считали, что отцом являлся герцог Людовик Орлеанский, убитый вскоре же (23 ноября) его врагами. Однако связь королевы Изабеллы Баварской с герцогом Орлеанским не подтверждается никакими современными свидетельствами, о ней говорит лишь писатель XVI в. Брантом да одна острота, приписываемая — кажется, без основания— наследнику Карла VII королю Людовику XI. Мальчик, которого собирались назвать Филиппом, умер, по одним сведениям, при рождении, по другим — летом следующего года. По мнению поборников «новой» версии, королева родила не сына, а дочь. В хронике священника из Сен-Дени отмечено, что герцог Орлеанский вскоре после обеда у королевы пал от руки убийц. В хронике указано: после «веселого обеда», а это произошло всего через 13 дней после смерти их сына (если это был действительно сын и действительно умер 10 ноября 1407 г.).
Это сообщение, возможно, опровергает ложное известие о кончине ребенка, которое было сделано, чтобы ввести в заблуждение врагов герцога. Исследователи внимательно изучили все свидетельства хроник, касающиеся ребенка, рожденного королевой. И Ангерран Монтреле, историк на службе герцога Бургундского, и Гийом Кузино, приближенный одного из союзников герцога Орлеанского, сообщают о факте рождения ребенка, не уточняя его пола. А в хронике священника из Сен-Дени страницы, посвященные этому эпизоду, вообще исчезли. Позднее (через целых полвека!) в хронику было вписано несколько строк о рождении у королевы сына Филиппа, вскоре скончавшегося, и о его похоронах. Вдобавок это запись, в которой отсутствовали обязательные в таких случаях подробности о церковных службах, похоронах, надписи на могиле. В 1793 г., во время Великой революции, при участии представителя французского правительства были вскрыты королевские могилы и составлен тщательный протокол произведенных раскопок. Останки Филиппа не обнаружены. Противники ортодоксальной версии считают все это доказательством того, что сознательно было напущено туману, соткан плотный покров тайны вокруг рождения ребенка Изабеллы Баварской в 1407 г. [42]
42
Lamy M. Jeanne d’Arc… P. 54.
Впрочем, этот «покров» настолько широк, что не может не вызывать недоумение. Зачем было подыгрывать заговорщикам хронисту Монтреле, состоявшему на службе у герцога Бургундского, от которого и хотели уберечь новорожденного? Конечно, Монтреле мог быть введен в заблуждение, но в таком случае он просто упомянул бы о рождении королевой сына Филиппа, умершего в тот же день. И все же, надо признать, что-то от «покрова неясности» остается. Ко времени рождения Изабеллой Баварской ребенка она и герцог Орлеанский могли серьезно опасаться враждебных действий герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного. В этой обстановке подмена ребенка королевы каким-либо другим младенцем, который сразу же скончался (ему, возможно, помогли умереть), не являлась чем-то беспрецедентным в истории французского двора. Если Жанна была дочерью Изабеллы, то она являлась сводной сестрой Карла VII, золовкой герцога Бургундского Филиппа Доброго и английского короля Генриха V, теткой его сына Генриха VI, находившегося на престоле в 1431 г., сводной сестрой герцога Орлеанского и графа Дюнуа, кузиной герцога Алансонского, племянницей герцогини Люксембургской. Все эти лица (кроме малолетнего Генриха VI) принимали (или могли принимать за кулисами) то или иное участие в судьбе Жанны.
Давно обратили внимание на одну странность. В XVIII в. четырежды публиковалась многотомная история Франции. Во втором издании, в 1764 г., двенадцатый ребенок Карла VI назван Филиппом, а в остальных трех — Жанной. Однако авторы труда не связывали эту Жанну — даже если ее появление не являлось просто типографской опечаткой — с Жанной д’Арк. В издании 1770 г. изложена вполне традиционная версия о рождении в 1412 г. Жанны д’Арк в бедной семье [43] . Стоит все же задуматься, действительно ли дело в ошибке автора или в типографской опечатке. Возможно, что имя Филипп было взято автором Клодом де Вилларе из «Генеалогической и хронологической истории королевского дома Франции» Ансельма де Сент-Мари, вышедшей в свет в 1726–1732 гг. А имя Жанна могло появиться в результате наведения де Вилларе дополнительных справок, что ему было нетрудно сделать, поскольку он являлся «секретарем и генеалогом пэров французской короны» [44] .
43
Grandeau J. Jeanne insult'ee. Proc`es en diffamation. P., 1973. P. 213–215.
44
Lamy M. Jeanne d’Arc… P. 52.
В драме «Генрих VI», основная часть которой, по мнению большинства критиков, принадлежит перу Шекспира, Жанна д’Арк заявляет: «Я рождена от благородных предков». Отца-пастуха она упрекает в том, что он подкуплен англичанами, и бросает своим врагам обвинение: «Хотите скрыть моих венчанных предков». Сторонники версии, будто Жанна была сестрой Карла VII, разумеется, ухватились за эти слова и даже считают их серьезным доводом. «Известно, — заявляют они, — что Шекспир был хорошо знаком с традициями, которые передавались английской аристократией из поколения в поколение» [45] . Это слабый довод. Драма «Генрих VI» была написана более чем через полтора столетия после смерти Жанны. Материалы, которые использовал ее автор, — исторические хроники XVI в. — тоже отдалены целым столетием от времени Жанны д’Арк. Более чем сомнительно, чтобы процитированное утверждение Жанны в драме восходило к каким-то «традиционным» поверьям среди английской знати. Надо добавить, что сцены с Жанной, к слову сказать изображенной в угоду шовинистическим настроениям зрителей как ведьма и наглая распутница, вообще, по всей вероятности, не были написаны Шекспиром. Наконец — и это не могут игнорировать и некоторые сторонники нетрадиционной версии — в начале драмы (во второй сцене) Жанна при первом свидании с дофином Карлом называет себя «дочерью пастуха».
45
Weill-Raynal E. Op. cit. P. 105.
Быть, пусть незаконным, сыном или дочерью лица, принадлежащего к королевскому дому, было большой честью в представлении французской знати XV в. Сын того же Людовика Орлеанского, предполагаемого отца Жанны, будущий известный военачальник граф Дюнуа с гордостью подписывал свои письма: «Рожденный вне брака сын герцога Орлеанского». Зачем же было Жанне скрывать свое знатное происхождение? А затем, отвечают сторонники «новой» версии, чтобы не ставить под сомнение супружескую верность «ее» матери и, следовательно, законность прав Карла VII на престол. Обвинения в незаконнорожденности и без того выдвигались против Карла англичанами и их союзниками — бургундцами, и их никак нельзя было подкреплять признанием подлинного происхождения Жанны. Видный сторонник «новой» версии Ж. Пем утверждал, что его единомышленник покойный историк Эдуард Шнейдер, поддерживавший дружеские связи с папами Пием XI и Пием XII, раскопал в 1935 г. в Ватиканском архиве протокол допроса Жанны специальной комиссией, образованной по приказу Карла VII и установившей королевское происхождение Девы. Выводы комиссии, сделанные в письменном виде, были сданы на хранение генеральному королевскому адвокату Жану Рабато, у которого временно проживала Жанна. Почему же Шнейдер не опубликовал своего открытия? Потому, что этого не пожелал Ватикан [46] . Тем не менее устно он сообщил об этом многим лицам, а Пему даже изложил все это в особом письме. Версия о королевском происхождении Жанны объясняет, по мнению Пема, почему ей так легко подчинялись строптивые командиры феодальных отрядов, почему она носила цвета Орлеанского дома, почему она была грамотной, почему такие вельможи, как граф Арманьяк, в письмах величали ее «благородной дамой». Добавим, что современник-итальянец Лоренцо Буонинконтро именовал Жанну «принцессой». Не было ли это понятие использовано в прямом, а не в переносном смысле для оценки величия Девы?
46
Bosler J. Jeanne d’Arc — 'etait elle la soeur de Charles VII? Marseille, 1955; Pasteur C. Op. cit. P. 24–28, 33–37.
Как повествует «Лотарингская хроника», Жанна, еще находясь в Лотарингии при поездке в Бурж, приняла предложение участвовать в воинских состязаниях и поразила всех своим умением управлять боевым копьем. Копье в то время обычно было длиной примерно в четыре метра, и владение им было искусством, требовавшим специального обучения. Вдобавок это было исключительно дворянское оружие, им могли владеть только лица, возведенные в сан рыцаря. Такого права были лишены даже оруженосцы. За нарушение этого правила оруженосцем полагалось лишить его права в будущем стать рыцарем. Может быть, этот рассказ о демонстрации Жанной своего воинского умения относится к числу легенд, приукрасивших подлинную историю Девы? Однако о том, что Жанна свободно владела копьем, сообщают несколько независимых друг от друга источников. Крайне мало вероятно, чтобы подобный курс обучения прошла простая крестьянская девушка из Домреми, если, конечно, она была той, за которую ее принимают. Кто же мог обучить Жанну военному делу? Сама собой напрашивается кандидатура Бертрана де Пуланги. Этому выходцу из дворянской семьи в интересующее нас время было 36 или 37 лет, он был уже опытным воином. Считают, что де Пуланги познакомился с Жанной, когда она прибыла в Вокулер. Но на процессе реабилитации он сделал неожиданное признание: «Я не знаю имя ее матери, но я часто посещал ее дом». Стоит добавить, что де Пуланги поддерживал дружеские связи с Рене Анжуйским и с королевским конюшим Гобером Тибо, доверенным лицом королевского исповедника Жерара Маше, который в свою очередь был приверженцем королевы Иоланты Арагонской, тещи Карла VII. Именно де Пуланги и Жан де Новлонпон (его роль была, видимо, менее значительной) снабдили Жанну одеждой воина, Новлонпон взял на себя расходы, связанные с поездкой Жанны, которые 21 апреля 1429 г. в сумме 100 парижских ливров были ему возмещены королевской казной.