Судный день
Шрифт:
— Que te jordan! Hijo de puta!Да пошел ты, сукин сын!
Водитель Дженнингса показал второму мальчишке неприличный жест рукой, завел мотор и направил свой шумный маленький трехколесный мотороллер по узкой дороге, ведущей к городской площади на вершине холма.
— A donde, senor? [102]
— La Iglesia, [103] — ответил Дженнингс, показывая в направлении побеленной католической церкви, стоявшей на одном из склонов вулкана Сан-Педро.
102
Куда,
103
Церковь (исп.)
Хотя с Дженнингса все еще капало, он сидел, вцепившись в хлипкую металлическую раму, поддерживавшую тент «тук-тука», и с интересом рассматривал юного таксиста. Оливковая кожа мальчика была безупречной, и Дженнингс принялся мысленно гладить подростка рукой по внутренней стороне бедра. Мальчишка искусно лавировал между туристами и местными жителями, шатавшимися по маленьким придорожным лавкам, в которых предлагалось все что угодно — от плетеных корзинок до мексиканских пирожков тако, от специй до гамбургеров. Местные деревенские женщины в элегантных одеждах corteграциозно шли по улицам, неся на голове — казалось, без всяких усилий — большие корзины с фруктами и хлебом.
— Como te llamas? [104]
— Me llamo Alonzo, [105] — ответил мальчик, лавируя на оживленной площади на вершине холма; наконец мотороллер, подъехав к дорожке, ведущей к церкви, остановился перед ней.
— Я здесь новый священник, Алонсо. Приходи повидать меня, — сказал Дженнингс, давая мальчику пятьдесят кетцалей. — Я сделаю так, что ты не пожалеешь об этом.
104
Как тебя зовут? (исп.)
105
Меня зовут Алонсо (исп.)
Дженнингс установил выдвижную ручку своего чемодана так, чтобы его было удобнее катить, и устремился по дорожке к ступенькам большого побеленного дома в колониальном стиле, возвышавшегося над всем Сан-Педро. Вымощенный булыжником двор охраняла каменная статуя святого Петра, а горы защищали от ветров церковные сады, где росли роскошные пальмы, великолепный оранжевый гибискус, белоснежные орхидеи-«монахини» и розовая герань «конфетти». Массивная дверь из кедра заскрипела на своих петлях.
Одинокая монахиня, стоявшая на коленях у передней скамьи, оглянулась на звук шагов Дженнингса, которые эхом отдавались под белым сводом, и снова вернулась к своей молитве. Дженнингс двинулся по центральному проходу церкви и остановился у скамьи, где стояла монахиня. Почувствовав его взгляд, сестра Хуанита Гонсалес открыла глаза и увидела рядом с собой тучного краснолицего мужчину в мокром костюме «сафари», который смотрел на нее сверху вниз.
— Чем я могу вам помочь, сеньор? — прошептала она.
— Монсеньор Дженнингс.
Сестра Гонсалес вскочила на ноги, громко ударившись коленом о массивную деревянную скамью.
— О, отец! Простите, но никто не сообщил нам о вашем приезде, — заикаясь, пролепетала монахиня. — Меня зовут сестра Гонсалес, — добавила она.
Красивая молодая монахиня была стройной и миниатюрной, капюшон монашеского облачения скрывал длинные черные волосы.
— Понятно, — раздраженно ответил Дженнингс. — Отведите меня на мою квартиру.
— Еще раз прошу прощения, отец, — сказала сестра Гонсалес, торопливо раздвигая ставни и распахивая окна маленького дома с одной спальней, предназначенного для священника, откуда открывался прекрасный вид на озеро. — Этот дом пустует со времен отца Эрнандеса, поэтому здесь все пропахло плесенью. Мы планировали провести тщательную весеннюю уборку здесь к вашему приезду.
— И этот дом все время пустовал?
— В приходе не было постоянного священника, после того как отошел от дел отец Эрнандес, хотя до этого он жил здесь много лет, прежде чем уехать… — Голос сестры Гонсалес умолк.
— А в чем была причина его отъезда? — наудачу попробовал прощупать почву Дженнингс.
Сестра Гонсалес потупила глаза в старый деревянный пол у себя под ногами.
— Я жду ответа!
— Никто этого точно не знает, отец. Ходят только слухи…
— Ну и?..
— Это слухи о его прошлом — поговаривают, что он мог быть фашистом. После того как здесь появились израильтяне, он уезжал в большой спешке, — смущенно добавила сестра Гонсалес.
— Вы знали, что сюда приехали израильтяне?
Сестра Гонсалес кивнула.
— Кто-то из Панаячела предупредил отца Эрнандеса, что за ним едут израильтяне, и он скрылся на грузовике, прежде чем они успели добраться сюда.
— На грузовике?
— Здесь есть объездная дорога, которая соединяется с шоссе на юге. Он взял с собой большой деревянный ящик…
— Что в нем было?
— Никто этого не знает, отец, но ящик был очень тяжелым. Его пришлось грузить автопогрузчиком.
Дженнингс крякнул.
— Вы обедали, святой отец? Сегодня вечером у нас черные бобы и тортилья. — Молодая монахиня с энтузиазмом улыбнулась.
— Я поем в городе. На этом пока все.
Дженнингс оглядывал свое новое жилище и злился на задание, которое он получил. «Сан-Педро находится очень далеко от развлечений европейских столиц и даже от развлечений Гватемалы», — с тоской подумал он, вспоминая свою прошлую ночь с Рейналдо. Возможно, кое-кто из водителей «тук-туков» мог бы стать перспективным вариантом. Он распаковал потертый чемодан и выложил вещи в дубовый гардероб в спальне, находившейся на втором этаже, куда нужно было подниматься по деревянной лестнице. Остальная часть квартиры состояла из расположенной внизу гостиной со старым диваном, сплетенным из ивовых прутьев столом и двумя такими же стульями. На кухне обнаружились небольшая плита, подсоединенная шлангом к газовому баллону, и старенький холодильник «Кельвинатор». Ванная комната была такой же примитивной. Ниша для душа, в которой не хватало нескольких кафельных плиток, была завешена желтой непромокаемой шторой. Он вернулся обратно в гостиную, не обращая внимания на потрясающий вид, открывавшийся на кофейные плантации, сбегавшие по склонам вулканов к берегу озера, где росли пуансеттии, банановые пальмы, мексиканская жимолость, колючая юкка и множество других экзотических растений и пальм. Дженнингс открыл дверь под лестницей и зажег свет. В кладовке было сыро и пыльно, он увидел только пару баллонов для подводного плавания и акваланг. Дженнингс поднял баллоны и нашел под ними старый дневник. «Похоже, израильтяне и в самом деле заставили фон Хайссена улепетывать отсюда в большой спешке», — подумал Дженнингс, поднимая дневник с бетонного пола.
44
Гамбург
О’Коннор припарковал «тойоту» на боковой улице рядом с Центральным вокзалом Гамбурга и остановил такси, которое подвезло их к двухзвездочному отелю «Ханзехоф», расположенному неподалеку на Симон-фон-Утрехт-штрассе. Он снял всего один номер, ему не хотелось, чтобы Алета чувствовала себя еще более уязвимой в одиночестве.
— Немножко не то по сравнению с «Империалом», — с ухмылкой заметила Алета, не удержавшись, чтобы не подколоть его.