Судоплатов. Начало
Шрифт:
Я достал маузер, у которого на магазине была золотая табличка с гравировкой: «От комдива Щорса красноармейцу Павлу Судоплатову за меткую стрельбу в бою с врагами революции».
Я приложил руку к буденовке — Служу трудовому народу. Спасибо, товарищ комдив. Разрешите мне подать заявление в нашу партию большевиков?
Щорс покосился на своего комиссара Ткалуна, который присутствовал при моем награждении — Ну что, Пётр Пахомович! Дадим характеристики для приема товарища Судоплатова в Партию?
Комиссар улыбнулся — Дать то мы дадим, да вот кто позволит двенадцатилетнего пацана принять? Если только прибавить ему хотя бы пару годков. Пусть в заявлении укажет свой возраст четырнадцать лет. В виде исключения так же как и нашего Голикова примем в члены Партии с правом совещательного голоса по молодости и впредь до законченности
Щорс потер подбородок — Голиков указал в своей партийной анкете что ему шестнадцать есть. А тут прецедент — четырнадцать. Маловато. Пусть Павел хотя бы укажет возраст пятнадцать лет. Иди Паша, пиши заявление! Сегодня же на ячейке его и рассмотрим, уверен — против никто не выступит.
Я карандашом строчил заяву, когда не вовремя проснулся хозяин тела — Вот здорово! Мы теперь с тобой, Гриша, коммунистом станем! Я тут заглянул в твои воспоминания о ходе войны с немцами. Все что ты о ней изучал, это страшно! По сравнению с войной против контры эта война просто бесчеловечна! Я изучаю все победы немцев и не понимаю, как же так вышло? Красная Армия совершенно не умела воевать получается? В фильмах про эту войну не раскрыта причина нашего поражения в первые два года, я исчезаю, буду искать ответы на вопросы.
Я прошептал — Удачи!
Щорс принимал участие в совещании командования Южного фронта. Комфронта Гиттис хмуро обозначал обстановку на фронте — в начале августа командование Южного фронта запланировало остановить наступление Деникина и разгромить его фланги на Украине и в Поволжье и таким образом вернуть себе утерянную стратегическую инициативу, овладеть Камышиным и Царицыном. Реализовать этот план не удалось, Деникин нанес удар первым, за четыре дня до нашего удара, и сорвал возможность концентрации сил, которые должны были действовать против него. Как вы уже знаете, десятого августа Южный фронт был прорван, конница генерала Мамонтова пошла в рейд по нашим тылам. Советское командование, занятое подготовкой к наступлению, упустило концентрацию кавалерии противника и её подготовку к прорыву. Пятнадцатого августа командование фронтом попыталось преградить путь Мамонтова силой одной кавалерийской бригады, которая была наголову разгромлена. Остатки её рассеялись по всему району, после этого некоторые красноармейские части части начали разбегаться, не вступая в бой! Это позор, и ответственность лежит в первую очередь на комиссарах, это они не смогли наладить свою политическую работу среди красноармейцев. Четырнадцатого августа попыталась перейти в запланированное наступление ударная группа Десятой армии Южного фронта. Удары имели лишь частный успех. Развить его далее нет никакой возможности! В тылу Южного фронта уже вовсю действовал Мамонтов, оставлявший за собой хаос на дорогах. Мамонтов угрожал своим ударом Тамбову и Козлову — важнейшему железнодорожному узлу в тылу Южного фронта и городу, где расположены его штаб и фронтовые склады. В Козлове не было частей, которые смогли бы защитить город. В Тамбове удалось собрать отряд численностью всего в одну тысячу штыков. Уже семнадцатого августа командование приступило к эвакуации штаба. Борьба с рейдом белых поглотила все наши резервы. Прорыв приобрел стратегический характер, действия белой кавалерии угрожают теперь стабильности всего Южного фронта. Восемнадцатого августа был взят Тамбов, решающую роль сыграла тяжелая артиллерия и броневик. Белую кавалерию встречала делегация горожан с хлебом и солью! Вы понимаете? С хлебом и солью! С одной стороны, Мамонтов распустил по домам около пятнадцати тысяч мобилизованных и раздал запасы продовольствия со складов. С другой — в городе три дня шли грабежи и насилия над местными жителями. Белые ушли двадцать первого августа, не сумев настроить горожан в свою пользу. Двадцать второго августа конница Мамонтова взяла Козлов. Штаб фронта эвакуировался, но фронтовые склады попали в руки белых. Как теперь выяснилось, этому способствовали военспецы из бывших царских офицеров. Раскрыта целая сеть предателей, попытавшихся убить комдива Щорса и своими действиями предотвратившая эвакуацию складов. Непонятно, куда смотрел штаб фронта, который допустил оставление наших припасов, с трудом созданных между прочим! На время было утеряно и управление армиями фронта. В связи с этим Совет Рабоче-Крестьянской обороны принял решение о
Щорс, узнав истинное положение на фронте, вспомнил о предложении Пашки Судоплатова и решил по возвращению в дивизию ускорить отправку ДРГ в тыл Деникинцам.
Глава 5
Вот и сбылась мечта идиота — я вместе с со своими друзьями-малолетками отправляюсь в тыл врага для воплощения в жизнь моих навыков. Да, свое тело мне еще строить и строить, но начало этому уже положено. Я сделаю из Паши настоящего Джемса Бонда. В своей прошлой жизни я изучил несколько языков — немецкий, английский, пушту, дари, албанский и сербский. В этой я пожалуй изучу еще французский и польский, блин, можно еще и китайский выучить — сейчас китайцев полно в Красной Армии служит.
Я смотрел вслед десятку удаляющихся кавалеристов, которые уводили с собой трех наших коней и моего Зверя в том числе. Очнулся я от толчка в плечо — Красноармеец Судоплатов! Вы изволите спать как конь стоя? — это не выдержал наш командир Голиков, одетый в шерстяные поношенные штаны на пару размеров больше с подвернутыми штанинами, в разбитых ботинках, подошва правого просила каши и была подвязана шпагатом. На теле была рванная тельняшка и светло-серое двубортное пальто с синими клапанами и белой выпушкой на воротнике, которое носили гимназисты. Один рукав был почти оторван и грубо пришит суровой ниткой. Само пальто было в пятнах от жира, угля и один рукав вымазан како-то глиной. И последним штрихом в портрете Аркаши был выцветший картуз со сломанным козырьком.
Серый был одет в штаны из «чертовой кожи» антрацитового цвета с самодельной лямкой через плечо. Так же на нем была штопанная гимнастерка ученика реального училища и женская вязанная кофта, на голове был теплый пуховый платок, концы которого шли через грудь и были завязаны на спине.
Я же был в ношеных офицерских галифе, которые держались на мне только благодаря веревочке, которая заменила мне ремень. На ногах были ношенные унты из собачьего меха. В галифе была заправлена когда-то красная а теперь выцветшая рубаха-косоворотка с широкими рукавами, сверху была обрезанная солдатская шинель и на голове казачий башлык. Шинель была утянута в поясе настоящим солдатским ремнем. Причем у всех лица были чумазые и целых две недели мы не мылись и от нас несло как от бомжей…
Весь этот маскарад был целиком продуман мной и когда мы впервые показались в таком виде перед комдивом и комиссаром около штабного вагона, они чуть не рухнули от смеха, держась за животы. Отсмеявшись, Щорс спросил — Надеюсь вы не потащите с собой оружие?
Я ответил, разведя руками — у нас с Аркадием по игле из обломанных игольчатых штыков, а Серый пойдет с саперной лопаткой. Мы ее заточили так, что ее можно бриться.
— Не понял, кого вы будете брить своей лопатой? — Щорс посмотрел на меня как на ненормального и я забрал у Серого его оружие и метнул ее в телеграфный столб, в который лопатка глубоко вошла.
— Ядрена мать! — комдив покосился на комиссара — Все время забываю, что Пашка любитель кидать всем, что втыкается.
Комиссар подошел к столбу и с усилием выдернул лопатку — Таким макаром можно наверное и голову срубить! А я вчера гадал, нахрена Семенчук к своему ремню саперную лопату прицепил, мало на нем что ли навешено? А тут вот в чем дело — он все у Паши новому обучается. Теперь все красноармейцы его взвода охраны будут просить выдать им эти саперские лопаты, а где я им возьму, хрен его знает!
Щорс тогда тоскливо так на нас взглянул и попросил — Только не попадитесь в руки контрразведки! Там вас быстро сломают.
Я его успокоил — Мы с пацанами учимся боль терпеть! — я научил ребят методике отрешения от всего внешнего с помощью медитации. Этому меня обучил в Югославии майор, уволившийся из КГБ. Он был, как с гордостью сам говорил, одним из лучших спецов по прикладной психофизике и его методика творила чудеса. Я мог абстрагироваться и не чувствовать боли, а после полугода тренировок мог загипнотизировать почти любого человека.