Судья Шерман

Орлов Алекс

Распоров броню, сняв клочья обмундирования и вскрыв кожные покровы, он остановился и, повернувшись к старшему, сказал:

– Но это же саваттер…

– Разве? – удивленно переспросил тот.

– Ну да. Я проходил практику в военном госпитале и хорошо знаком с их строением.

– Сейчас я не могу вам объяснить всего, доктор. Так что будем считать, что это обычный человек – как вы и как я. Хорошо?..

– Да, конечно, – согласился Зигфрид и с головой погрузился в работу, подальше от своих сомнений.

Щелкали

алмазные щипцы, шипел, набираясь силы, пневматический дырокол, потрескивал аппарат лазерной сварки, и дело шло на лад. Куски железа с рваными краями падали в никелированный таз, а перепачканные инструменты тонули на дне емкости с дезинфицирующей жидкостью.

Наконец был наложен последний шов, и длинный кусок пластыря закрыл обработанную рану.

– Ну… теперь все… – устало произнес Зигфрид, стаскивая перчатки и бросая их в ванночку для отходов.

– Все? Вы уверены? – переспросил старший.

– Да, эта животина не околеет, он крепок, как танк.

– Спасибо вам, доктор. Не знаю, что бы мы делали, если бы не вы.

С этими словами командир группы поднял пистолет и выстрелил в голову доктору Зигфриду. Тот всплеснул руками и отлетел к стене, сбивая столики, шкафчики и дорогие приборы, которые сыпались на пол осколками стекла и мелкими блестящими деталями.

20

Супругов Розенфельд привезли на рассвете, а взяли ночью, чтобы было страшнее.

Именно поэтому Лойдус пришел на службу к восьми часам утра, а должен был только к девяти.

Волнения и торжественности добавлял новенький голубой мундир следователя, в котором Гансу предстояло допрашивать красивую женщину.

Лейла даже приснилась ему в эту ночь в долгом эротическом сне. Ощущения были как наяву, и, даже проснувшись, Лойдус долго не мог понять, где же реальность – здесь, где нужно идти на службу, или там – где не было нужды думать ни о чем, кроме…

Одним словом, когда Хорст Эви зашел в комнату в половине девятого, Лойдус уже сидел за своим, недавно освоенным столом.

– О, Ганс!.. Ты чего так рано?

– А ты?

– У меня секретное задание, – таинственно произнес Хорст и аккуратно поставил на свой стол небольшую картонную коробку.

– Что за задание? – заинтересовался Лойдус.

– О, парень, задание называется просто: служебный подлог.

– Ничего себе!..

– А ты думал. Закон нужно не только всемерно поддерживать, но и по возможности аккуратно обходить.

– И что же ты сделаешь, выпустишь шпиона по подложным бумагам? – серьезно спросил Лойдус, напряженно соображая, стоит ли немедленно сообщить дежурному.

– Шпиона? – Хорст наморщил лоб. – А ты это здорово придумал. Осталось только найти дураков, которые оплатят этот фокус. Ты сам платить будешь?..

– А-а, так ты издеваешься, – догадался

Лойдус.

– Ну вот еще. Я совершенно серьезно. Если бы кто-нибудь заплатил мне, я бы выпустил всех шпионов, которые содержатся в подвалах управления. Но тут есть еще одна трудность…

– Какая?

– А нет у нас шпионов подходящих, в основном они липовые. О настоящих только мечтать можно, – со вздохом произнес Хорст и продекламировал: – …Не счесть шпионов в каменных подвалах…

– Тогда в чем же подлог?

– В кружке господина долбаного старшего следователя.

– Ты купил ему новую кружку? – догадался Лойдус.

– Купил, но не ему.

С этими словами Хорст открыл коробку и поставил на стол довольно красивую фарфоровую чашку.

– Ух ты!.. – восхитился Лойдус. – Что это на ней нарисовано? Птица?

– Птица, – кивнул Хорст. – Розовый фламинго, как говорится, дитя заката.

– Обалдеть можно…

– Можно и обалдеть, но только цвет немного другой.

– А при чем же здесь подлог? Кулхард наверняка обрадуется.

– Ну ты даешь – Кулхард обрадуется, – невесело усмехнулся Хорст Эви. – Ты его совсем не знаешь, парень. Шеф может тебе улыбаться, а сам так аккуратненько твои яйца под дверь пристроит да ка-ак хлопнет.

– Страшная картина, – заметил Лойдус.

– Страшнее не бывает, – согласился Хорст и, порывшись в своем портфеле, достал связку ключей и маленький ломик.

– Зачем это? – снова спросил Лойдус.

– А комнату для хранения вещдоков кто тебе откроет, добрый дядя?

– Понятно.

– Хорошо, что понятно. Надеюсь, ты меня не заложишь, а то пойдем по групповой статье.

– Как по групповой?! – воскликнул Лойдус и затравленно посмотрел на Хорста.

– Так ты же все знал, а начальству не доложил.

– Но ведь господина старшего следователя еще нет!.. – пришел в отчаяние Лойдус.

– Вот так ты на суде и заявишь. Возможно, тебе поверят…

С этими словами Хорст собрал инструменты, взял чашку и вышел.

Ганс Лойдус остался один. Он взглянул на часы, которые показывали без четверти девять, и искренне пожелал Хорсту удачи. Идти по групповой статье ему не хотелось.

«Уж скорее бы на допрос», – подумал Лойдус, с ужасом ожидая, что вот-вот соберутся все сотрудники следственного отдела и Хорста непременно поймают на его преступной акции.

Стрелки настенных часов медленно ползли под усиженным мухами стеклом и, как казалось Гансу, отсчитывали последние минуты, которые он проводил на свободе.

Без пяти девять появился старший следователь Кулхард.

Махнув Лойдусу рукой, старший следователь странно скривил лицо и, сняв ботинок, бросил его на свой стол. Затем схватил бронзовый бюст президента Бовина и стал им бешено колотить ботинок.