Судья. Иной
Шрифт:
Рассматривала мой палец Генриетта Адольфовна не более секунды, однако след от украшения, недопустимого для мужчины (с её точки зрения), узреть, несомненно, сумела. И только после этого леди-босс посмотрела мне в глаза и поздоровалась. Точнее, заставила себя поздороваться. Ещё точнее, что-то буркнула нечленораздельное сквозь плотно сжатые зубы и одарила пренебрежительным взглядом. Затем,
Ритуал рассматривания моей руки и последующего уничижительно-высокомерного взгляда повторялся и дальше при каждой нашей встрече. И сколь я не старался свести след от перстня либо хотя бы как-то замаскировать отпечаток от него на пальце, глазастая бизнес-леди странным образом умудрялась догадаться, что я всё также, по-прежнему ношу кольцо. Ношу постоянно. И это кольцо абсолютно точно не обручальное. Как, каким макаром ей удавалось догадаться об этом, я понять не мог. Вот и оставалось лишь вновь и вновь чувствовать себя, что ли, отверженным или, попросту, изгоем в великосветском обществе под патронажем надменной Генриетты Адольфовны. Да ещё и понимать, что это совершенно глупо, но всё равно продолжать и продолжать изводить самого себя из-за собственного же бессилия.
Катя, конечно, пыталась поговорить со своей начальницей и, надо признать, бизнес-леди даже несколько раз очень внимательно выслушала декламации своей протеже о моих многочисленных достоинствах. И искренне, не сомневаюсь, вполне искренне Генриетта Адольфовна обещала хотя бы подумать об изменении радикально негативного отношения ко мне на, как минимум, нейтральное. Однако стоило нам встретиться вновь, все посулы тут же забывались. Снова холодно-неприязненное отношение и абсолютная нетерпимость к моей скромной персоне. Ну, а чего добилась таким поведением бизнес-леди? Только лишь совершенно идентичного отношения к себе, соответственно, с моей стороны. Да, и разве что ещё изредка – моего слегка подпорченного настроения.
– Как дела на работе? – прервала вопросом мои скорбные раздумья Катя и положила свою милую головку мне на плечо.
Ужин давно закончился. Мы уже успели почистить зубы, переодеться
– Всё по-прежнему, всё ровно, – неимоверным усилием воли выкинув из головы образ Генриетты Адольфовны, полусонным голосом ответил я, лёгкая дремота уже начала овладевать моим сознанием. – Без революций и уже хорошо.
– И уже хорошо, – согласилась со мной Катя, и тут же голос её стал томным, глазки закрылись, она почти заснула, но ещё успела проворковать мне на ухо. – И с тобой хорошо, милый. Очень хорошо. И запах от тебя такой удивительный сегодня. Запах леса. Как будто мы с тобой уже в отпуске. Только не на море поехали, а куда-то в тайгу. И нам хорошо. Очень хорошо…
Вслед за последней фразой послышалось ровное, лёгкое дыхание моей девочки. Катя всё-таки заснула. Даже поцеловать меня перед сном не успела. Действительно сильно устала. С меня же дремоту как рукой сняло.
Удивительный запах? Запах леса? Словно поехали в тайгу? Как?! Да, как она это могла почувствовать?! Я, обладая уникальным обонянием, еле улавливал на себе уже лишь слабые отголоски таёжных ароматов. Ну, так-то конечно, и через пару дней по подобным отголоскам я легко мог бы определить, откуда они появились. Так то, опять же, я! Как это смогла почувствовать Катя?! Катя, которая с год назад припёрла домой протухшую курицу, о чём я понял ещё в подъезде, возвращаясь с работы. Девушка же моя, по её собственным словам, никакого зловонного амбре, исходящего от покупки так особо и не учуяла. И даже пыталась сопротивляться, когда я, морщась и затыкая нос, понёс синее, ощипанное, дурно пахнущее существо туда, куда и следовало – на помойку. А теперь вот – запах тайги! Как?! Ну, как?! Да и к тому же ещё, на сколько я осведомлён, ни в какой-такой тайге Катя сроду не бывала. Только по телевизору её и видела, когда тигра амурского в естественной среде обитания показывали. Это я тоже точно знаю, потому как тигр этот Кате очень понравился. Или я всё-таки знаю далеко не всё? Или знаю, но не совсем точно?
Конец ознакомительного фрагмента.