Суер-Выер и много чего ещё
Шрифт:
Боцман однажды наткнулся на спящую блуждающую подошву, схватил её и дал подошвой по уху зазевавшемуся матросу Веслоухову.
Но потом аккуратно положил её обратно в клотик.
Глава XXXII
Остров голых женщин
Никаких женщин мы не смогли различить поначалу даже в самую сильную телескопическую трубу. Да и то сказать: у трубы топталось столько матросов, что окуляры отпотевали.
Наконец на песчаный бережок вышли
Заприметив нашего «Лавра», дамы принялись раздеваться.
Мы крепились у телескопа, как вдруг боцман Чугайло содрал с головы фуражку, шмякнул ею об палубу и прямо с борта кинулся в океан.
Ввинчиваясь в воду, как мохнатый шуруп, он с рычаньем поплыл к острову.
Мы быстро сплели из корабельного каната лассо, метнули и вытащили боцмана обратно на «Лавра».
Тут неожиданно напрягся матрос Вампиров. Сжал губы, побледнел и вывалился за борт.
Мы мигом метнули лассо, но в момент покрытия Вампиров предательски нырнул, и лассо вернулось на борт пустым, как ведро.
Тщательно прячась за волнами, Вампиров приближался к женщинам. Мы метали и метали лассо, но находчивый матрос всякий раз нырял, и наш адский аркан приносил лишь медуз и электрических скатов. Правда, на семьдесят четвёртом броске притащил он и тарелочку горячих щей с профитролями.
Выскочив на песок, Вампиров, простирая длани, бросился к голым женщинам. В этот момент наше зверское лассо ухватило всё-таки за ногу находчивого матроса, проволокло по песку и задним ходом втащило обратно на корабль.
И вдруг на берегу рядом с женщинами объявились два подозрительных типа. Ими оказались мичман Хренов и механик Семёнов.
Втайне от нас дружки спрыгнули в океан с другого борта и, не дыша, проплыли к острову под водой. Не говоря лишнего слова, они увлекли хохочущих женщин в заросли карбонария и челесты.
Мы как следует навострили лассо и метнули его в эти заросли, надеясь, что оно само найдёт себе пищу.
И оно нашло.
Притащило на борт два золотых пенсне.
Как два тонколапых краба, пенсне забегали по палубе, корябались и бренчали, пока матросы не засунули их в банку с водой.
Им насыпали в банку хлебных крошек, и пенсне успокоились. Они плавали в банке, поклёвывая крошки.
Из зарослей же карбонария слышался неуёмный хохот. Это сильно раздражало нас, и мы снова метнули лассо. На этот раз петля притащила что-то плотное.
Какой-то бочонок, оснащённый десятком пробок, обмотанных проволокой, как на бутылках шампанского, хлопал себя по животу крылышками, подпрыгивал на палубе, и внутри у него что-то булькало.
– Что за бочонок? – сказал старпом. – Что в нём? Не понимаю.
– Э, да
В зарослях всё стихло.
– Ихний неуёмный хохот? – удивлялся старпом. – В виде бочонка?
– Совершенно очевидно.
– Отчего же мы не хохочем?
– Это же чужой неуёмный хохот. К тому же и пробки закупорены. Не вздумайте их открывать, а то мы с ног до головы будем в хохоте. Он такой шипучий, что лучше с ним не связываться. Отпустите, отпустите его на волю, не мучьте.
И мы отпустили крылатый бочонок.
Он пролепетал что-то крыльями, подскочил и барражирующим полётом понёсся к острову. Долетев до кустов карбонария, он сам из себя вышиб все пробки, хлынула пена, и взрыв хохота потряс окрестность.
– Уберите к чёртовой матери наше лассо, – сказал капитан. – Старпом, спускайте шлюпку.
Глава XXXIII
Блеск пощёчин
Прихватив с собою на остров богатые дары – перец, лакрицу, бефстроганов, – мы погрузились в шлюпку.
Надо сказать, что никто из нас не выказывал признаков сугубого волнения или беспокойства. Немало понаоткрывали мы островов, и остров каких-то там голых женщин нас не смущал и не напугивал. Лёгкое возбуждение, которое всегда испытываешь в ожидании неведомого, подхлёстывало нас, как попутный ветерок.
– Как прикажете, сэр? – спрашивал Пахомыч капитана. – Отобрать голых женщин у мичмана с механиком?
– Да не стоит, – отвечал благодушный капитан. – Пусть отдыхают от тяжёлых матросских служб.
– Надо отнять! – возмущался лоцман.
– Успокойтесь, Кацман! Неужто вы думаете, что на этом острове всего две голые женщины? Поверьте, найдётся и для нас что-нибудь.
– Первую – мне, – неожиданно потребовал лоцман. – Это, в конце концов, я провёл «Лавра» к острову.
– Пожалуйста, пожалуйста, – согласился капитан, – не будем спорить. Берите первую.
– И возьму, – настаивал лоцман. – Я давно уже мечтаю о счастливом душесложении.
Так, дружески беседуя, мы обошли заросли карбонария, откуда слышались крики:
– Ну, Хренов! Ты не прав!
За карбонарием располагалась пёстрая лагуна.
Там по песку разбросаны были маленькие ручные зеркала. Они блестели на солнце и пускали в разные стороны пронзительных зайцев.
На краю лагуны лежала голая женщина.
– Вот она! – закричал лоцман. – Моя, сэр, моя! Мы так договаривались.
Лоцман подбежал к женщине и, недолго думая, схватил её за колено.
– Моя голая женщина, моя, – дрожал он, поглаживая колено.
Дремавшая до этого женщина приоткрыла очи.