Суета вокруг кота
Шрифт:
— Любым? — Сторожиха так красноречиво глянула на Анри, что он аж покраснел. — Жаль… — разочарованно вздохнула баба Зина. — Вот была бы я лет на тридцать помоложе… — Она ухватила себя варежкой за подбородок и задумалась.
На лбу невезучего дроу выступили крупные капли пота, а на лице появилось такое выражение, что я моментально поняла — он в красках представляет себе то, что случилось бы с ним, будь эта женщина лет на тридцать моложе.
— Эх, да чего там!.. — наконец решилась баба Зина. — Ладно, уговорили. Плати за информацию, принцесса!
— Как, чем? — ошеломленно выдохнула я, сбитая с толку такой резкой сменой ее интересов.
— Чем? — Сторожиха рассмеялась. — А я тебе загадку
Я недоуменно приоткрыла рот, не находя ответа на этот странный вопрос.
Троица троллей дружно вытаращилась на Анриэна.
— Ты это, ты оп-па? — вопросительно приподнял бровь Спинолом.
— Нет, а я-то тут при чем? — багрово покраснел многострадальный дроу. — У меня — больше… — брякнул он и испуганно прикусил язык.
Баба Зина злорадно расхохоталась.
— Кончайте придуриваться! — вдруг выкрикнула Лизка. — Пятнадцать на семь сантиметров — это размер стодолларовой купюры. А вовсе не то, о чем вы, извращенцы, подумали. Долларов она от нас хочет, денег!
— А-а-а! — с облегчением выдохнул Анри.
Тролли разочарованно заворчали, будто их лишили возможности увидеть нечто необычное.
— Не знаю, что такое доллары, — как можно любезнее улыбнулась я, — но, может, вас устроит это? — Выгребла из кармана пригоршню золотых монет и протянула их сторожихе.
Баба Зина потрясенно ахнула и уселась прямо в снег.
Обманчиво крохотный снаружи, внутри домик сторожихи оказался неожиданно просторным и вместительным. Нашлось место для всех, даже для наших габаритных троллей.
— Спать ложитесь, время уже позднее, — суетилась хозяйка, распределяя спальные зоны и раскладывая не первой свежести матрасы с разъехавшимися швами и торчащими из них клоками ваты. — Утро вечера мудренее. Негоже чужим ночью по кладбищу шастать…
Небрезгливые тролли не спорили. Предельно умотавшаяся Лизка, долгое время буквально тащившая на себе нервного Надира, без слов прикорнула под боком у любимого и моментально уснула. Многострадальный Анриэн забился в угол, подальше от неровно дышащей к нему бабы Зины, замаскировался какой-то ветошью и предусмотрительно затих. Я сунула ему в руки сонно мурчащего Маврикия, глянула на засаленную мебель, дернула плечом и вышла на улицу, на свежий воздух. Кирилл последовал за мной.
На задворках домика я обнаружила небольшую лавочку, скромно притулившуюся к кирпичной стене, смахнула с нее снег и уселась, подняв голову к ночному небу. Яркие бриллианты звезд причудливо рассыпались по черному бархату небосвода, складываясь в давно знакомые созвездия. Вон Большая Ладья, а рядом с ней — Малая, Исполин и Охотник со сворой своих гончих… Вроде все как у нас, а угол обзора какой-то другой — непривычный, искаженный…
— О чем мечтаешь? — Кирилл ласково тронул меня за плечо. — Не замерзла? Может, в дом пойдем?
— Душно там, — отказалась я.
Любимый понимающе вздохнул, уселся рядом и обнял, притягивая мою голову к себе на плечо.
— Устала? — с сочувствием спросил он. — Или утратила веру в успех нашего предприятия?
— Еще чего, не дождешься! — строптиво хмыкнула я. — Вера — понятие относительное. А сильнее веры в богов и удачу может быть только вера в себя… — Я помолчала, а потом нараспев продекламировала:
Судьба меня не раз ломала, Кричала: «Брось груз, не неси!» Но я хрипела и стонала, Себе сто раз напоминала — Не верь, не бойся, не проси. Разбавив сильно слезы кровью, Ее дразнила: «Укуси!» Не поступилась я любовью, Твердила в пику многословью — Не верь, не бойся, не проси. Друзей немало потеряла, Хотя молила: «Их — спаси!» На злато честь не променяла И принципу не изменяла — Не верь, не бойся, не проси. Враги и те перед судьбой Вразбежку, словно караси, Уплыли следом за водой, Позволив мне вершить самой — Не верь, не бойся, не проси. Века минуют, все мы сгинем, Хоть Богу просьбу вознеси, Но грех с души, конечно, скинем, Коль прежней силы не отринем — Не верь, не бойся, не проси.— Изумительные стихи! — восхитился Кирилл. — Чьи они?
— Королевы Алиеноры, — с такой гордостью, будто сама их сочинила, сообщила я. — Можно сказать, что она — мой кумир. Ну та самая, которая родила полукровку… Помнишь, я тебе рассказывала?
— Помню, — кивнул любимый. — И не понимаю, откуда она черпала силы для борьбы за свое счастье… А еще, вообще ничего не понимаю в происходящих вокруг нас чудесах, — пожаловался он. — Ну как такое возможно, чтобы хибарка, внешне крохотная, изнутри оказалась больше моей квартиры?
— Пересечение миров, — пояснила я. — Грань как раз проходит по территории этого кладбища. Отсюда и его особенная сила. В таком месте возможно всякое…
— Точно, — подтвердил грубый голос, и из-за угла домика вышла баба Зина. — Место тут особенное. Поговаривают, будто раньше здесь располагался то ли древний могильник, то ли святилище какого-то всеми забытого бога. Точнее не скажу, возможно, что все это просто сказки…
— Вот-вот, чем меньше знаешь, тем больше накручиваешь, — тихонько усмехнулась я, склонная скорее поверить собственным ощущениям, чем в какие-то сомнительные байки.
— Раньше… А вы-то сами давно тут живете? — насторожился бдительный Кирилл.
— Я-то?.. — Женщина бесцеремонно пихнула его в бок, требуя подвинуться, и умостилась рядом с нами. — Хм-мм… — задумалась она, загибая пальцы и беззвучно шевеля губами, похоже, что-то подсчитывала. — Да, выходит, лет восемьдесят уже…
— Чего? — Кирилл недоверчиво дернулся, едва не столкнув меня в снег. — Вы же на столько не выглядите! Вы — намного моложе!
— Ай, спасибо, парень! — расплылась в польщенной улыбке сторожиха. — Да только по моим подсчетам за сто лет мне уже явно перевалило!
— Как же так? — Капитан ошеломленно хлопал глазами.
— Да ты зря не нервничай, ведь мы со смертью давние подруги, — снисходительно махнула рукой сторожиха. — Чего нам с ней делить? Она людей к себе прибирает, а я — помогаю ей все правила и обычаи соблюсти. Невыгодно ей от моей помощи отказываться. Вот и получается, что покуда я ей нужна — она меня не тронет. А я ее не боюсь, даже наоборот…
— Наоборот? — не уловил сути ее поучений мой нао.
— Не ценят люди смерть, и зря, — назидательно втолковывала ему баба Зина. — Ведь если разобраться по существу, то жизнь — самая нелепая штука, суета сует! Полжизни работаешь, чтобы себя прокормить, детей поднять, жену утешить, а жизнь-то и пролетает! Вот и получается, что только в смерти есть подлинное очарование! — Она ностальгически вздохнула.