Суета вокруг свидетеля
Шрифт:
– В таком случае мне не придется высасывать из пальца реплики, чтобы продолжить разговор. Вы знакомы с электронной почтой?
– Как с содержимым своей косметички.
– Это судьба, док. Я подцепил вирус, который реагирует на…
– Тра-та-та-та-та!!! – перебил Георгия какой-то невежливый "Калашников". Хорошо хоть, что в переносном смысле. Очередь прозвучала где-то за окном.
Гера замер на секунду с полуоткрытым ртом, а потом бросился из комнаты.
– Я еще забегу! – крикнул он с порога.
А брюнетка молча пожала плечами. Словно выстрелы под
2.
Георгий вихрем промчался по уже знакомым коридорам, растолкал зевак, торчащих у стеклянных дверей, и вывалился на улицу. У подножья крыльца лежал человек в светлом костюме, по которому расплывались три кровавых пятна. За угол здания спешил мужчина среднего роста, одетый в свободную хламиду и, кажется, с бородой. Георгий против солнца видел только его абрис. Свидетель! Вот удача! – пронеслось в голове журналиста. Оказаться на месте преступления (может быть, даже заказного убийства!), первым допросить свидетеля и еще возможно успеть сдать свежую сенсацию в номер!! Не забыть бы позвонить фотографу, успел подумать Георгий, гигантским прыжком одолел полкрыльца, попал ногой на щербатую ступеньку и покатился кубарем. Крепкий лоб пришелся точно на бордюрный камень. Не догнал, понял журналист, и от огорчения у него потемнело в глазах…
– Надо же, сразу двоих укокошили!
– Так стреляли из пулемета, я сам видел!
– Этот-то – одет прилично, спекулянт какой-нибудь, сволочь, а второго жалко – аж штаны драные!
– Панк, наверное.
– Телохранитель!
– Неужели из пулемета?
Голоса сначала квакали (не на болоте ли он?), а потом обрели нормальный тембр. Только откуда взялся второй труп? Неужели, пока он был без сознания, еще кого-то подстрелили? Опять все пропустил!
Георгий шевельнулся.
– Не шевелится ли? Может, живой?
– Трупы до приезда милиции лучше не трогать.
Это он – труп?!
Георгий предпринял титаническое усилие и разлепил веки.
– Вот и глаза остекленели, – прокомментировал жалостливый голос. – Такой молодой…
– А уже покойник! – пошутил знакомый баритон. – Это же… Георгий Шварцев собственной персоной!
"…капитан Петухов, – узнал журналист. – Пора проявлять более явные признаки жизни, а то Михаил Витальевич легкой рукой отправит его в морг и – не репортаж писать…"
– Разойдитесь, граждане, не мешайте следствию, – приказал милиционер.
"Свидетелей разгонит и точно – сдаст." – Гера открыл рот…
– Отвисшую челюсть придется привязать, – заметил какой-то идиот из толпы.
– Сделаем, – успокоил капитан и наклонился к телу.
Георгий почувствовал себя фигурой символической: как если бы на его месте лежала вся свободная пресса России, а злопамятные милиционеры лишали ее гласности посредством носового платка.
– Я протестую, – выдохнул журналист.
– Живой! – будто бы искренне обрадовался Петухов. – Это просто счастье!
– Согласен, – буркнул Гера и попытался сесть.
– А я думаю – горе-то какое: кто же мне теперь поправит очередную статейку? – поделился сомнениями капитан, нежно поддерживая журналиста. – Кто рукой мастера превратит мою стилистическую неточность в феерический каламбур?
– В какой?! – Георгий чуть снова не свалился на тротуар.
– В фактический, конечно, в фактический каламбур.
Георгий со стоном поднялся на ноги. Михаил Витальевич заботливо отвел его в сторону от настоящего трупа и усадил на ступеньку крыльца.
– Старший лейтенант Соколов!
– Я!
– Принести главному свидетелю стакан воды!
– Есть!
Сам капитан направился к оттесненной милицейским нарядом толпе зевак и принялся расспрашивать о том, кто что видел. Оказалось, никто и ничего. Даже автор версии о пулеметной стрельбе молча покачал головой и потихоньку отодвинулся назад. Как и весь первый эшелон зрителей. А второй заступил на дежурство с классическим вопросом: "Что случилось? Я свидетель." Наконец, лейтенант Соколов сменил Петухова за этим неблагодарным занятием. Михаил Витальевич вернулся к Георгию и присел рядом. Журналист, постепенно приходя в себя, развлекался тем, что выстукивал зубами по стакану стакато. Получалась чудная импровизация – "стакканато".
– Очень удачно, что мы встретились, – заметил беспардонный милиционер.
– Я бы предпочел другие обстоятельства, – признался Георгий.
– Намек понятен, я непременно загляну к вам в редакцию, и мы потолкуем о моей статье.
– Может быть, завтра? – со слабой надеждой переспросил журналист. – После всего произошедшего я не очень хорошо себя…
– Кстати об убийстве, – вспомнил капитан. – Тут мне с вами тоже здорово повезло. Вы, Георгий, идеальный свидетель. Ваша наблюдательность и умение сохранять спокойствие в самых опасных ситуациях, ваш цепкий ум и превосходная память помогут нам в кратчайшие сроки выйти на след преступника. А теперь, я вижу вы уже успокоились, попрошу вас подробнейшим образом рассказать о происшествии, свидетелем которого вы были.
– Я…
– Подождите, подождите, – перебил Петухов. – Соколов! Ко мне!
– Есть, – откликнулся старший лейтенант и двумя прыжками одолел расстояние до начальника.
– Бери ручку, лейтенант, блокнот и дословно запиши все, что сообщит наш главный свидетель Георгий, не знаю, как по батюшке, Шварцев.
– Есть.
– Да я…
– Минуточку! – Соколов распахнул блокнот, зубами снял колпачок с ручки, с прилежностью первого ученика заглянул в глаза журналиста и попросил на выдохе: – Только помедленнее, пожалуйста.
– Я ничего не видел, – раздельно молвил Георгий и протянул старшему лейтенанту пустой стакан. – Спасибо.
– Как не видел? – взволновался капитан Петухов. – А острый глаз? А ум? А хладнокровие? Где?
– Ничего из этого мне не пригодилось, – пробормотал журналист.
– Совсем ничего не видел? – еще раз, уже с ужасом, переспросил Петухов.
_ Ничего.
– И никого? – вопрос задавался со смертной тоской.
– Стоп! – Георгий потряс головой, осторожно ощупал шишку, делающую его лоб сократовским. – Видел.