Суфлёр
Шрифт:
– Вот те на, мать честная, ты удивительно информирована насчет этого парня! Неожиданно.
– Мы с ним в одной обойме, и этот магазин пристегнут к Вашему автомату.
– Я всегда знал, что ты умна, поэтому и заключил с тобой контракт.
– Я тоже рада. И тому, что в моем контракте есть хоть какой-то текст, включая разделы об ответственности сторон и разграничении полномочий, и тому, что Вам есть чем занять воскресный вечер. Как-нибудь составлю кампанию. Пока не готова. Все мысли о проекте, и о том, что мешает работать.
– Понял. Так всегда бывает с теми, кто забывает о своем возрасте. Не воспринимай, как упрек. Я сделаю, что обещал. Уже уходишь? Ты на машине?
– Да. Я за рулем.
– Даже этой маленькой радости оказать ничтожную услугу я лишен. Оскорблен, унижен, раздавлен. – Лорд обнажил в улыбке стройный ряд белых виниров и поцеловал даме ручку.
– Ничтожным услугам я предпочитаю весомую
В своей белой «Мазде»-купе Инесса вновь почувствовала себя расслабленной. Автомобиль пронесся мимо Охотного ряда к набережной. Мотор ревел, но хозяйка не слышала двигателя. Динамики глушили его запрещенным треком Фронтмена, любимого рэпера ее погибшей сестренки. Диски – все, что от нее осталось:
Я за рулем, сзади едут мои фаны.Опять подьем! Капусты полные карманы!Мой бизнес процветает, команда класс!Или тебе не по душе мой профиль и анфас?Ко мне у мусоров вопрос один –Кто в город поставляет кокаин?Не на разборку я пришел, здесь некого пугать,Сюда приезжают Москву завоевать…Даже нигеры едут, топчут «блонди герлз» кедами,А потом попадают в камеру со скинхедами.Самые красивые телки в Москву слетаются,Кто спивается, а кто ко мне обращается.Все будет чики-пики, джуги-джуги,От Нью-йорка до Калуги папа должен быть один!Лялю в люлю, ментам дулю, снова мы хорьков надули!Колумбийский кокаин…Рождество не за горами, не увижусь с братанами,Не придет и Санта Клаус, в камере я и Микки Маус…Ты меня напрягала, что я, мать твою, не крутой,Что я тебе, мать, не пара – тебе нужен центровой.Ну что ж, ноу проблем, только ради тебяЯ стал крутым, перешагнув через себя!А теперь, когда мне крышка, где ты, моя мышка?Вместо тебя гребаный Микки Маус, скоро я постареюИ стану импотентом, пута мадре, Санта Клаус…Инесса закурила. Она знала, что смерть ее сестры неслучайна. И что сама она в беде. Эта чертова карьера! Она толкнула ее на сделку с дьяволом! А все потому, что нет на свете настоящих мужиков, за которыми, как за каменной стеной. Приходится все решать самой. Вокруг слюнтяи, подобные Максимову. Безмозглые настолько, что ставят подпись на пустом клочке бумаги.
«Ты думаешь расправить крылья? За твою беспечность тебе подрежут их навсегда! – сигарета потухла во рту и Инесса выплюнула ее в окно, - Глупец! Так тебе и надо. Эти люди не те, за кого себя выдают. Они затеяли что-то очень страшное и ни перед чем не остановятся. Все потому, что у них нет выбора, и они кайфуют, когда лишают выбора других. Таких, как ты. Таких, как я»…
Второй трек на диске вызвал на ее глазах слезы:
Береги честь смолоду –Не умрешь ты с голоду.Если гад приглашает тебя в ад,Не иди туда – там смрад.Однажды черт пригласит на курорт,Нальет ликер и затеет разговорВор, сутенер, в голове сор,Фантазер, он всегда был хороший актер.Скажет -Дива, дива, ты красива,Ничего, что так строптива…За твою красоту подарю тебе высоту:Насладишься всласть, страсть,Подумаешь, пусть одолеет грустьВласть красоты – это ты сжигаешь мосты,Отношения просты…В глазах муть, жуть - порочный путь,Хочется уснуть, свежего воздуха вдохнуть…Поздно, звучит грозно,Но такова жизнь, это абсолютно серьезно.Высота оказалась пустотой,Красота обернулась суетой…Много их, а ты одна – ты холодная луна.А однажды черт принесет торт,Уже без сладких речей, четыре десятка свечей.ЗакончилисьОна остановила машину на Воробьевых горах. В эту ночь здесь было немноголюдно, а луна светила так, словно работала прожектором на съемках клипа. Здесь любила бывать Кристина, она частенько смотрела на Москву с высоты птичьего полета, словно не догадываясь, что находится на самом дне мегаполиса. С ее младшей сестренкой, которая так сюда просилась из их умиротворенной, но скучной Астрахани, произошло нечто ужасное. Жизнелюбивой, озорной, мечтательной Кристинки больше нет. Почему? Инессе была уверена, что знает. И так же четко знала, что не уверена, как остановить эту череду ужасных событий, которые спланированы очень влиятельными людьми...
Глава 10. Сладкий мальчик
В терминале «А» аэропорта «Барселона» Эрнста Фридмана и его сладкого спутника встретил управляющий виллами телебосса. Дядюшка Эрнст приобрел за счет «откатов» от рекламы и производителей сериалов целых две летние резиденции в Испании– в Марбелье и Санта-Сусанне.
Четырехчасовой перелет утомил Фридмана, хоть он и летел на отдых первым классом. От одной мысли, что до Санта-Сусанны еще ехать около часа, его стошнило.
– Милейший, - обратился он к своему «управдому», - Мы, пожалуй, подышим пару часиков в центре. Отвези нас к бульвару Ла Рамбла. В самолете кусок в горло не лез, перекушу в каком-нибудь каталонском бистро. Мне нравится местная «Кава» [16] и манера его пить из «поррона» [17] .
16
кава – знаменитое каталонское игристое вино, вытеснившее французское шампанское.
17
поррон – винный сосуд для хранения и употребления вина. Считается очень гигиеничным вследствие попадания напитка в рот дегустатора без соприкосновения с емкостью.
Мраморный пол аэровокзала сменился вымощенной дорожкой центральной аллеи столицы Каталонии.
– Как красиво! – восхищался молодой человек, очутившийся в сказке за чужой счет.
– Видишь эти статуи? Они живые. Вот так, без движения, целый день стоят. Чем только люди на жизнь не зарабатывают, - покачал головой Фридман, подставляя ногу чистильщику обуви.
Надраив туфли до блеска, бородатый каталонец благодарно улыбнулся, получив монету в евро:
– Грациас!
Утолив голод в забегаловке неподалеку от памятника Колумбу, Эрнст Фридман пришел в хорошее расположение духа. Только за границей, далеко от суетной Москвы, он мог по-настоящему и без лишних глаз расслабиться, почувствовать себя хозяином жизни. У него теперь было все. Включая бунгало с бассейном и депозиты в Женеве, Базеле и Люксембурге. Не было только спокойствия. Сохранить его, работая в России, было невозможно еще со времен опричины. При этом дядюшка Эрнст резонно полагал, что времена всегда одинаковые. В этом он был согласен с Познером.
В отличие от своего убитого на заре рекламного передела предшественника, Фридман достиг своего положения бескровно. То есть только потом, но никак не кровью. На нем не было этого греха. А за безобидные шалости не наказывают смертью. Совсем наоборот. Он даже думал, что компромат на него – это и есть его надежная индульгенция. Ибо потревожить могут только тех, кто безупречен. Те, у кого рыльце в пушку, всегда сговорчивы, а следовательно, не опасны…
Но и они ошибаются, когда договариваются не с одним, а с несколькими покровителями. В периоды безвластия, брожения, кризиса трудно определяться. Трудно, но надо. И следует сделать правильный выбор. Он всегда один.
Эрнст не верил в фатальность. Его уверенность в своих сверхспособностях была безграничной. Заносчивость и высокомерие являлись нормой его поведения. Даже политики лебезили перед ним, когда на носу были выборы. Целый штат политологов и обозревателей кормился на телестудиях Фридмана. Он научился одним словом управлять руслом той реки, что зовется «независимыми комментариями».
Но он был человек, а значит боялся. Страх кратковременно улетучивался лишь за пределами России. Москва кишела форс-мажорами. Передел собственности, казалось, не закончится никогда. Оказывая услуги одной финансовой группе или политической группировке, Фридман автоматически становился оппонентом другого клана. Пока они мерились могуществом, пока призывали в союзники Кремль, он мог «попасть под раздачу», сделай он неправильный выбор. Однако, ему везло. И все свое везение дядюшка Эрнст сводил к своей прозорливости.