Сумеречная роза
Шрифт:
– Как вы собираетесь назвать их, дорогая? Вы с Николасом не обсуждали такой вопрос до его отъезда.
– Да, но он сказал, что вернется до их рождения, – ответила Элис. Она знала, что он хотел назвать своего сына в честь короля, но она не согласилась, и сейчас, глядя на крошечного тихого малыша, она твердо произнесла: – Я назову их Анна и Ричард.
Наступила тишина, но, к ее удивлению, никто не стал спорить с ее выбором. Она подняла глаза и увидела, как Гвинет и Джонет обменялись такими взглядами, что у нее мороз пробежал по коже.
– Что такое? Почему вы так смотрите?
Обе женщины поспешили успокоить ее, говоря, что ей нужно поспать и что за детьми присмотрят кормилицы.
– Я хочу видеть обоих. Каждый дюйм! Распеленайте их.
После недолгих сомнений они развернули детей, и она смогла убедиться, что ни у одного ребенка нет никаких изъянов. Анна, хотя и маленькая, выглядела ярко-розовой, со светлыми пушистыми волосиками и блестящими глазками. Мальчик имел не такой розовый цвет личика, но проворно шевелил ручками и ножками. Она погладила его тоненькую ручку и обрадовалась, когда он, казалось, осмысленно посмотрел на нее.
– Малютка Дикон, – ласково обратилась она к нему, – ты скоро подрастешь…
Джонет решительно забрала у нее обоих малышей и передала их заботам кормилиц, настаивая, чтобы Элис заснула. И в конце концов она заснула, но, едва проснувшись, потребовала немедленно принести к ней детей. И опять Джонет как-то странно колебалась.
– Им нужно отдохнуть, госпожа, – тихо проговорила она.
– Принеси их, – приказала Элис.
Малышка Анна проснулась и что-то ворковала, но Дикон спал и не проснулся, даже когда Элис взяла его на руки и пощекотала щечку.
– Что с ним не так? – спросила она.
– Мы не знаем, – прошептала Джонет. – Он не ест. Иногда он просыпается, но в промежутках мы не можем разбудить его.
– Принесите сюда его колыбель и поставьте рядом с моей кроватью. Он останется со мной. Тогда с ним все будет хорошо. Я знаю!
– Не надо, – не согласилась Джонет. – Давай-ка я его заберу.
Но Элис отказалась, слезы заструились по ее щекам. И весь день она держала на руках малыша, ее сердце пело, когда его глазки открывались, и слезы текли сильнее и быстрее, когда они закрывались снова. Гвинет присоединилась к настояниям Джонет, но Элис не позволила им забрать ребенка. И когда Мэдлин, вызванная из Шина в надежде, что сможет успокоить ее, убеждала Элис отдать ребенка, Элис вышла из себя:
– Мой сын останется со мной! Приведите доктора, если хотите помочь нам. Я не знаю, почему он не идет.
Гвинет сочувственно покачала головой:
– Он придет, моя дорогая, но он уже видел малыша и сказал, что ничего не сможет сделать, если ребенок не будет есть.
– Тогда найдите другую кормилицу или я сама буду кормить его. – Но, хотя она и старалась, ребенок не стал сосать. Они мочили кусочек сахара в грудном молоке и клали малышу в рот, но даже тогда он не отреагировал.
Наконец Элис приказала всем уйти и впала в истерику, когда они не захотели подчиниться. Отослав наконец всех, она устроилась на подушках с малюткой Диконом на руках и боролась со сном, боясь, что, если она заснет, ребенок может умереть.
Когда дверь в спальню открылась, она отрывисто сказала, не поднимая глаз:
– Убирайтесь вон. Я не хочу больше слушать вашу глупую болтовню. Дикон останется со мной.
– Я пришел увидеть моего сына, и его будут звать не Дикон, а Генрих Артур, чтобы доставить удовольствие нашему королю.
Тогда она резко вскинула голову и почувствовала невыразимое облегчение:
– Николас, вы здесь! О, Николас, они говорят, что он умрет. Он не может. Он не должен!
Николас встал рядом с кроватью, глядя на них. Его совершенно белое лицо говорило о том, что он уже знает, чего ожидать.
– Дайте мне его, – потребовал он.
– Вы не заберете его у меня?
– Нет. Подвиньтесь. – Он сел рядом с ней на кровать, подложив под спину подушки, и взял из ее рук крошечный безмолвный сверток. – Я послал за священником, – сообщил он.
– Нет!
– Его нужно окрестить, дорогая, и девочку тоже.
– Я не позволю назвать моего сына в честь Тюдора.
– Он и мой сын тоже, Элис.
Стук в дверь возвестил о прибытии священника, и Элис поняла, что Николас находится в доме дольше, чем она думала. Она посмотрела на него с осуждением и отчаянием, и он обнял ее свободной рукой за плечи, прижимая к себе.
Кормилица принесла Анну, и когда вся семья и Мэдлин присоединились к ним, священник начал короткую церемонию. Держа руку над головой мальчика, он спросил:
– Кто нарекает этого ребенка?
Рис, который был его крестным, ответил:
– Я.
Элис подняла на Николаса несчастный взгляд.
Он посмотрел на нее с пониманием и нежностью в глазах, которую она так жаждала увидеть:
– Будет изменение, святой отец. Его имя Ричард ап Николас аб Дафидд из валлийского дома Мерионов.
Священник кивнул, и Рис без возражений повторил имена. Когда пришло время называть девочку, ее крестная, Мэдлин, посмотрела на Николаса.
– Имя девочки тоже должно быть на уэльский манер, сэр Николас?
Он взглянул на Элис и улыбнулся.
– Валлийский парнишка и английская девчонка, по-моему, неплохо, а, милая? У меня нет никаких возражений назвать ее Анной. Что скажете насчет Анны-Мэдлин?
Элис посмотрела на довольную улыбку Мэдлин и согласно кивающую Гвинет.
– С вашего позволения, сэр, – обратилась она к священнику, – мы используем три имени, потому что я хочу назвать ее Анна-Мэдлин-Гвинет.
– Длинноватое имя для ребенка, – заметил Николас, – но пусть будет так.
Церемония без обычных перерывов и продолжительной службы скоро закончилась. Когда все вышли, Джонет наклонилась над крошечным мальчиком, все еще спящим на руках отца.
– Теперь я должна забрать его в детскую, сэр.
Прежде чем Элис успела возразить, Николас опередил ее:
– Мы оставим его здесь, с нами. Принесите моей жене что-нибудь поесть, пожалуйста. Думаю, она не ела как следует. Она должна восстановить силы.