Сумерки человечества
Шрифт:
Такое чувство, что там одновременно гнила целая куча капусты, обильно политая тухлыми яйцами.
Я замер, разглядывая, как по позвоночнику, прикрытому свисавшими лоскутами кожи, стекали капли быстро густеющей крови, не доходя даже до середины, застывая маленькими темно-красными комочками.
С другой стороны лагеря, где-то у меня за спиной, неожиданно началась хаотическая стрельба, переросшая из отдельных выстрелов в почти беспрерывный гул, сопровождавшийся криками и резкими, гавкающими приказами, на таком расстоянии из которых нельзя было вычленить и слова.
Как
Отползти в сторону я уже не успевал, поэтому сделал единственное, что мог – открыл огонь. Если он все же, как и все предыдущие зомби, использует как основу нервную систему, то позвоночник все же должен остаться уязвимой частью. Другие мертвяки с перебитым хребтом лишались возможности шевелить руками или ногами, а то и вовсе замирали, только глазами крутили.
– Пожалуйста, - одними губами попросил я кого угодно, если только он мог помочь мне остановить этого мертвеца.
Первая пуля прошла левее, сломав лопатку зомби и выйдя из груди вместе с фонтаном кровавых брызг. Мертвец покачнулся от удара, но удержался на ногах. Зато теперь он понял, что прямо перед ним кто-то есть. Сделав неуклюжий шаг вперед, он издал еще один хриплый рык, идущий откуда-то из глубины тела, но тут в него попала вторая пуля. Эта прошла правее, только чуть зацепив позвоночник. Я старался попасть ниже, лишить эту тварь возможности пользоваться ногами, от ползающего зомби уйти гораздо легче. Отступив назад, мертвяк неуклюже взмахнул руками и снова полез вперед, теряя на ходу клочья кожи.
Мысленно выругавшись, я намотал на левую руку ремень автомата и снова прицелился. Теперь между нами не было и двух метров. Хотя с его покачивающейся и трясущейся одновременно во все стороны походкой промахнуться было вполне возможно. В какой-то момент, когда торчащие из-под кожи позвонки снова попали на мушку прицела, я на одном дыхании трижды выстрелил, молясь, чтобы хоть одна попала в цель.
Зомби дернулся, а потом рухнул как подкошенный. Кровь из обрубка шеи брызнула мне в лицо, когда он с силой грохнулся о землю. Поскорее вытершись рукавом, я поднялся, не спуская прицела с трупа. Быстро оглянувшись, обнаружил, что теперь здесь кроме меня людей не было.
Каратели, с присущей им храбростью, сбежали, когда зомби переключился на другую цель. Зато из-под трейлера никто не высовывался. Упокоенный точным попаданием в голову, труп больше не пытался подниматься, как и
Ерш, спокойно лежавший у стенки.
Стрельба с другой стороны лагеря не утихала, зато сменилась тональность, такое с первого ощущения понимаешь. Стреляли стихийно, кто во что горазд, лишь бы попасть по множественным, судя по всему, мишеням, уже ставших опасными для стрелков. Не слышно было и команд, только отдельные выкрики, мешавшиеся с отборным матом, отчетливо
Бежать туда с высунутым языком, слепо исполнять приказы возомнившего о себе бывшего тюремного надзирателя, которого поставили во главе враждующие друг с другом авторитеты как нейтрального, а значит не перевешивающего чашу весов ни в чью пользу, мне совершенно не хотелось.
Поэтому устало вздохнув, я поднялся с единственной мыслью снова куда-нибудь сесть, желательно так, чтобы никто не обращал на меня внимания. Ни с желанием сожрать, ни с желанием куда-нибудь отправить с каким-нибудь бездумным приказанием. Возвращаться в трейлер, где лежал убитый мною зомби, тоже не очень хотелось, при такой погоде там уже должен распространяться потрясающий аромат, от которого не спасет даже респиратор.
Сменив частично опустевшую обойму на новую в автомате, я присел к колесу автобуса, предварительно глянув под днище, чтобы там тоже не оказалось какой-то нечисти. К счастью, ничего, кроме сгнившего куриного трупика, там не было, поэтому я присел достаточно спокойно, но козырек уже не стал опускать на глаза. Кто его знает, от чего там каратели сейчас отбивались. Может, нападавшие окажутся достаточно сильными, чтобы перебить обороняющихся. Хотя чему я радоваться буду? Ведь мне в таком случае тоже сильно достанется, кто бы ни нападал, живые или мертвые.
Рядом со мной, всего в двух шагах, так же прислонившись к стенке, полулежал Ерш, с залитой кровью головой и полностью разбитым затылком.
Соседство, прямо скажем, сомнительное, но вел себя тихо, поэтому я не возражал. Убедившись, что снова подниматься, как первый, этот труп не будет, больше внимания на него не обращал, углубившись в собственные мысли, оставив только немного внимания на стрельбе и шуме, идущих с другой стороны лагеря.
И поэтому я был несказанно удивлен, по большей части неприятно, когда
Ерш зашевелился. Боковым зрением заметил, как минуту назад спокойный труп повернул голову в мою сторону. Первой же реакцией было вскочить, но воскресший Ерш, с непозволительной для мертвеца скоростью схватил меня за руку. Парализованный ужасом, я чувствовал, что рука, схватившая меня, крепка как тиски и для того, чтобы вырваться, мне, по меньшей мере, придется ее отпилить. Подняв взгляд на лицо Ерша, одновременно левой рукой пытаясь нашарить рукоятку автомата, я в очередной раз понял, что совершенно ничего не понимаю.
Ерш улыбался. Мягко и спокойно. Улыбкой, с которой смотрят на маленького котенка, играющегося с мотком ниток, глупого и беззащитного.
Он улыбался! Эта мысль била по мозгу с силой отбойного молотка, разбрасывая в стороны все остального и отзываясь громким звоном, в котором все равно ничего не прояснялось. И почему-то именно понимание того, что на лице трупа, обыкновенного зомби, лишенного не то, что эмоций, но даже самых простых мыслей, вызывало во мне дикое бешенство и желание немедленно разбить вдребезги эту морду, которая просто не должна существовать.