Сумерки морских богов
Шрифт:
Как только эскадра покинула узости, Лютьенс приказал повернуть на северо-запад и увеличить скорость до 25 узлов. Серый полумрак майской полярной ночи растаял через несколько часов. Когда первые лучи утреннего солнца пробились сквозь пелену тумана, видимость с мостика «Бисмарка» увеличилась всего на несколько метров. Британские разведывательные самолеты по-прежнему напрасно крутились над непроницаемой пеленой тумана. Германские корабли благополучно вышли в Норвежское море.
Для англичан день 22 мая стал днем путаницы и тревог. Десятки разведывательных самолетов, посланные к берегам Норвегии, вернулись ни с чем. Тови не оставалось ничего иного, как сидеть и ждать. Но потом ситуация изменилась. Во второй половине дня капитан 1 ранга Фанкурт, командующий базой морской авиации в Хатстоне на пустынных Оркнейских островах, отправил в полет одиночный самолет
Британский адмирал пулей бросился в штурманскую рубку, бросил беглый взгляд на карту и сразу приказал кораблям выходить в море. В 23.45 его флагман покинул Скапа-Флоу. За ним потянулась целая вереница других кораблей — авианосец «Викториес», крейсера «Галатея», «Аурора», «Кения», «Гермиона». 7 эсминцев. На следующее утро к эскадре присоединились линейный крейсер «Рипалс» и 3 эсминца. Тови повел свой флот на запад, чтобы выйти к линии патрулирования. Там находились могучий «Худ», [17] «Принц Уэльский» и 5 крейсеров, перекрывая северный проход, ведущий в Атлантику. Самолеты-разведчики помчались в Датский пролив. Патрульные крейсера уже были готовы перехватить германские корабли, как только те оторвутся от закованных льдом берегов Исландии.
17
Переводчик часто становится в тупик, когда нужно передать какую-то специфическую идиому. В английской морской литературе сочетание «Mighty „Hood“» стало уже неким штампом вроде «крейсер „Аврора“». Но еще более любопытно звучит его разговорный вариант — «Mighty 'ood». Любят англичане глотать букву «эйч». (Прим. пер.).
Адмирал Лютьенс в это время следовал прежним курсом. Когда он находился на расстоянии 180 миль от Бергена на широте Тронхейма, он отправил эсминцы обратно на базу в Норвегию. Поджав губы, строгий и торжественный, он вышагивал по мостику «Бисмарка», выслушивая рапорты вахтенных и прогнозы метеорологов. Адмирал планировал пополнить запасы топлива с танкера снабжения перед выходом в море, но активность вражеской авиации насторожила его. Конечно, туман скрывал германские корабли, но мало ли что… Лютьенс ничуть не сомневался, что англичанам известно о его выходе в море, и Тови мчится наперехват со всеми своими кораблями. Лютьенсу было важно выиграть время. Он решил поторопиться с выходом и прорваться в Атлантику, прежде чем британский флот заблокирует все проливы. Заправка в Корсфиорде была отменена. [18]
18
Первая серьезная и трудно объяснимая ошибка Лютьенса в этой операции.
Рано утром 23 мая он пересек Полярный круг, пробившись сквозь завесу тумана. После этого Лютьенс повернул влево на запад и прошел между кромкой паковых льдов и северным берегом Исландии. Поздно вечером «Бисмарк» еще раз повернул влево и вошел в Датский пролив. Этот проход между Гренландией и Исландией имел ширину около 180 миль в самой узкой части. Однако он был перекрыт с одной стороны толстыми льдами, сползающими в море с берегов Гренландии, а с другой — вражескими минными полями.
Пока германские корабли осторожно двигались по черной полоске открытой воды между мутно-белыми ледяными полями, подул сильный холодный ветер. Он принес с собой мокрый снег и дождь, которые застучали по стеклам мостика. Позднее, подернутый моросью небесный купол вдруг засветился призрачными огнями северного сияния. Наблюдатели, пытающиеся обнаружить вражеские корабли, проклинали отвратительную погоду. «Бисмарк» и «Принц Ойген» вошли в воды, которые патрулировались британскими крейсерами, поэтому Лютьенс приказал Линдеманну и Бринкманну объявить боевую тревогу. В отсеках загремели колокола громкого боя, и матросы, похватав спасательные жилеты,
Лютьенсу не пришлось ждать слишком долго. Примерно в 22.00 крейсер «Саффолк», которым командовал капитан 1 ранга Эллис, шел вдоль своей линии патрулирования на юго-запад, прорезая клочья тумана. Через 15 минут один из наблюдателей «Бисмарка» заметил слева по носу в неверном сумеречном свете характерный силуэт с 3 трубами.
— Вижу корабль! — закричал он.
Капитан 1 ранга Линдеманн выскочил на крыло мостика.
— Где?
— В разрыве тумана, герр капитан. Я видел его слева по носу.
Линдеманн поднял бинокль, но смог увидеть только шевелящиеся клочья тумана, которые затягивали темный горизонт. Командир эскадры Лютьенс, который находился на адмиральском мостике палубой выше, приказал развернуть 380-мм башни «Бисмарка» на левый борт. Прошло несколько томительных мгновений, и наблюдатель сквозь туман заметил еще один крейсер. Это был «Норфолк».
— Там еще один, герр капитан! — крикнул он.
— Я вижу его, — ответил Линдеманн. — Британский крейсер. — И он приказал вахтенному офицеру: — Дайте дистанцию.
Офицер взлетел на самую вершину надстройки линкора и развернул объективы стереоскопического дальномера.
— 11000 метров! — сообщил он.
Стволы орудий линкора приподнялись. Старший артиллерист «Бисмарка» корветтен-капитан Шнейдер крикнул:
— Вижу цель!
Часы показывали 22.28.
— Огонь! — гаркнул Линдеманн.
Раздался ужасный грохот. Носовые башни «Бисмарка» выплюнули длинные языки пламени, и почти 3 тонны стали с воем помчались вдаль. По палубному настилу прокатилась сильная судорога. Наблюдатели ощутили на своих лицах жаркое дыхание залпа и почувствовали едкий кисловатый запах сгоревшего кордита, который проплыл над мостиком. У них еще долго звенело в ушах. Этот звон совершенно перекрыл свист ветра. Лютьенс стоял прямо, как на параде, наведя бинокль на «Норфолк». Он различил белые колонны воды, взметнувшиеся рядом с британским крейсером. Тот немедленно поставил черную дымзавесу и круто повернул, прячась за ней. В следующий момент он пропал. В 22.31 командир «Норфолка», капитан 1 ранга Филлипс, послал срочную радиограмму адмиралу Тови, передавая позицию, курс и скорость германских кораблей. После этого оба крейсера нырнули поглубже в туман и по широкой дуге обошли корабли Лютьенса. Теперь они находились в 15 милях за кормой германской эскадры.
Германский адмирал выглядел совершенно невозмутимым, когда спустился на ходовой мостик, чтобы переговорить с Линдеманном.
— Несомненно, они попытаются следить за нами, — сказал он. — Но в такую скверную погоду нам не составит большого труда оторваться от них. Кроме них вряд ли поблизости имеются другие корабли. Большая часть английского флота или сопровождает конвои, или связана на Средиземном море. Мы прорвемся.
— Да, герр адмирал, — согласился Линдеманн.
— Курс 240°, скорость 28 узлов, — приказал Лютьенс.
— Слушаюсь, герр адмирал.
После этого Лютьенс снова поднялся на адмиральский мостик. Корабли немного повернули влево и увеличили скорость. Через час старший радист «Бисмарка» сообщил, что он принимает импульсы радаров британских крейсеров. Через несколько минут Линдеманн сообщил эту новость адмиралу.
— Хорошо, Линдеманн, — ответил Лютьенс, — но ведь это именно то, чего мы ожидали, не так ли? Я предлагаю следовать прежним курсом до утра и посмотреть, что из всего этого получится. Дайте мне знать, если мы сумеем от них оторваться.
В это же самое время южнее Исландии на мостике своего флагмана линейного крейсера «Худ» вице-адмирал Холланд проводил совещание с офицерами штаба. Перед ними была расстелена карта Датского пролива, на которой штурман наносил позицию «Бисмарка», как только поступало очередное сообщение от преследующих его крейсеров. Еще до полуночи англичане поняли, что Лютьенс не собирается поворачивать, хотя прекрасно знает, что за ним следят. Если германская эскадра будет следовать прежним курсом с прежней скоростью, то Холланд пересечет курс «Бисмарка» примерно в 6 часов утра в 300 милях на запад-юго-запад от Рейкьявика.