Сумерки в спальном районе
Шрифт:
Еще б не обидеться, всю жисть в центре прожили, а теперь их вон куда загнали!
А с другой стороны, чего им на улице-то делать, чего они там потеряли! В центр старушкам все равно дорога заказана, еще окочурятся, пока доберутся, — а вокруг на что им смотреть-то?..
Тем более продукты сестрам на дом доставляют, какая-то организация над ними шефствует.
Никита вошел в третий подъезд, поднялся на лифте на шестой этаж и, приосанившись, солидно позвонил в дверь.
Сначала было совсем тихо, но вскоре за дверью раздались
— Кто там?
— Почтальон, — громко объявил Никита. — Пенсию вам принес.
— Одну минуточку, — произнес голосок.
Зазвякал дверной замок, и дверь наконец приоткрылась.
— Проходите, пожалуйста, — любезно пригласила старушка. — Мы вас уже заждались.
Никита шагнул через порог, невольно потянул носом. Пахнуло знакомым запахом, который он уже основательно выучил за время работы на почте. Затхлый запах невозможно было спутать ни с каким другим. Пахло старостью.
В квартире Шаховских, очевидно из-за солидного возраста сестер, этот запах был, пожалуй, острее, чем где бы то ни было. Аж в нос шибало.
«Старухи, видать, почти не проветривают, простудиться боятся», — мысленно предположил Никита, одновременно пытаясь прикинуть, которая из близняшек — Анастасия или Наталья — стоит сейчас перед ним.
Впрочем, быстро понял, что затея эта безнадежная, и перешел прямо к делу.
— Вот, — сказал он, вынимая из сумки обернутую в бумагу пачку с надписью «Шаховские», — получите. Тут на двоих. Пересчитывать будете?
— Ну что вы, молодой человек, — проскрипела старушка, принимая деньги. — Мы вам доверяем.
Аристократия, одно слово. Княжна, мать ее растак! Западло ей, видите ли, деньги пересчитывать!
С другой стороны, баба с возу — кобыле легче. А то она тут часа два будет купюры перекладывать, пока обе пенсии сосчитает.
— Тогда вот здесь распишитесь, — вслух сказал Никита, доставая бухгалтерскую книгу. — Вот ручка, держите.
Княжна Шаховская положила книгу на стоявшее в проходе старинное трюмо на ветхих ножках и, щуря подслеповатые глазки, расписалась, изрядно заехав при этом на чужую строчку.
Никита укоризненно покачал головой.
— А можно я за Наташеньку распишусь? — прошамкала аристократка, оказавшаяся, как понял Никита, Анастасией Всеволодовной. — А то она неважно себя чувствует, прилегла.
И она, вздохнув, посмотрела на закрытую дверь комнаты.
— Не положено, — растерялся не готовый к такому обороту Никита. — Надо, чтоб они сами.
— Надо — так надо, — снова вздохнула Анастасия Всеволодовна. — Ладно, вы подождите здесь, я пойду разбужу ее. Вы позволите, она в комнате распишется? Или она непременно должна сюда выйти?
Никите неожиданно стало совестно. Чего, действительно, он привязался? Отдыхает человек, и пусть себе отдыхает. Болеет к тому же. По себе ведь знал, когда голова с похмелья болит, шелохнуться невозможно, не то что встать. Да и какая разница, в конце концов, кто распишется? Тем более их не отличишь, этих сестер.
— Ладно, — великодушно махнул
— Да ну что вы, — заулыбалась старушка беззубым ртом. — Не беспокойтесь об этом. Конечно, мы никому не скажем. Спасибо вам большое за чуткость.
«Спасибо на хлеб не намажешь!» — хотел было сказать Никита, но в последний момент удержался.
Намекать на что-либо этой аристократической бабке было совершенно бесполезно. Все равно не поймет.
К тому же и поднести-то ей наверняка нечего.
Он терпеливо дождался, пока княжна нацарапает вторую подпись, спрятал книгу, чуть помялся еще для приличия и начал прощаться.
— Ну, я побёг! — деловито объявил он. — А то еще работы полно. — И, подумав, вежливо добавил: — Наталье Всеволодовне передайте, чтоб не болела.
— Передам обязательно, — склонила седую головку Шаховская. — Благодарю вас за любезность. Всего вам доброго, голубчик.
— До свидания, — заключил в ответ Никита и быстро закрыл за собой дверь.
Оказавшись опять на лестничной площадке, Никита Бабахин первым делом глубоко вдохнул свежий, по сравнению со старушечьей квартирой, воздух. Затем, как конь, вырвавшийся на простор, с облегчением мотнул несколько раз головой и помчался вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки. Настроение у Никиты отчего-то стало самое что ни на есть превосходное.
3. Клиентка
В то же самое время поблескивающий на холодном осеннем солнце черный лакированный «мерседес» неспешно въехал в Бирюлево и, плавно прокатившись между домами, замер у одного из подъездов второго корпуса двадцать восьмого квартала. Светловолосый шофер, выскочив из машины, быстро обежал ее, распахнул дверцу и подал руку сидевшей внутри пассажирке.
Из «мерседеса» выплыла наружу импозантная дама в темных очках и норковой накидке на дорогом пальто. Она величественно прошествовала мимо рядком сидевших на лавочке бабусек, разом онемевших от этого редкого зрелища, и скрылась в подъезде.
Там незнакомая дама вошла в лифт, несколько брезгливо нажала пальцем в лайковой перчатке на кнопку семнадцатого этажа и с грохотом унеслась наверх.
Еще через полторы минуты она все с тем же брезгливым выражением на лице позвонила в обитую коричневым дерматином дверь. Судя по спешности, с которой дверь распахнулась, вновь прибывшую там явно ждали.
На пороге появилась сияющая от радости Людмила Борисовна Курочкина.
— А вот и вы, Эльвира Константиновна, — умильно заворковала она. Впрочем, воркованием эти звуки можно было назвать только с большим допущением, поскольку голос у Людмилы Борисовны оказался неприятно резковатым, а манера произнесения слов была и вовсе какой-то крякающей. — Заходите, пожалуйста! — пронзительно выпалила она. — Спасибо, что приехали! Я, вы знаете, честно вам признаюсь, сколько здесь живу, всякий раз боюсь, что мои клиентки не захотят в такую даль ехать, найдут кого-нибудь поближе. Раздевайтесь, пожалуйста.