Супермен должен умереть-2
Шрифт:
— Но в чем их реальная опасность? Кроме того, что они шатают хрупкое равновесие?
— Плевать я хотел на равновесие, — сказал Док. — Пусть Китай и Америка падут, а Сомали и Хорватия возвысятся, ни одной моей слезинки по этому поводу пролито не будет. Политические дрязги — это такая мелочь по сравнению с тем, что нам на самом деле грозит.
— Вот об этом я и хочу услышать подробнее и из первых уст, — сказал я. — О том, что нам на самом деле грозит.
— И об этом я говорил тебе еще в Дубае, — сказал он. — Апокалипсис. Смерть всех и каждого.
— Да-да-да, это старая песня и слова я уже выучил наизусть, — сказал я. — Откуда придет эта
— Только не говори мне, что ты до сих пор этого не понял, — сказал Док. — Эта кнопка — везде.
Мы углубились километров на пять, прежде чем нас обнаружили.
Я почувствовал, как вражеский некст мазнул по мне сканирующим скиллом, и в следующий миг увидел его самого.
Наверное, это был какой-то вынесенный далеко вперед наблюдательный пункт, потому что до сканера было всего около полутора километров, а до военной базы, к которой мы двигались, больше десяти.
Я чувствовал, что могу обнулить его с такого расстояния, но делать этого не стал. Зачем раньше времени раскрывать карты?
К тому же, это был всего лишь сканер.
Первую попытку сопротивления мы встретили еще километра через три.
Знаете, весьма значительной части некстов свойственна некоторая узость мышления. Я называю это "казусом Волдеморта". Ну, если вдруг кто не знает, то там была такая история.
Волдеморт был великим волшебником и без пяти минут темным властелином. Однажды он пришел убивать маленького мальчика, который был избранным и про которого говорилось в не слишком древнем, но все же пророчестве, предрекающем великому волшебнику и без пяти минут темному властелину полный и безоговорочный кирдык.
А поскольку Волдеморт был великим волшебником, то убивать ребенка он собирался при помощи магии, ибо других средств, видимо, и не знал. На ребенка была наложена магическая защита, смертельное заклятие отрикошетило и попало в лоб самому Волдеморту, и на то, чтобы восстановится после такого казуса, великому волшебнику потребовалось лет десять.
И тут, конечно, возникают вопросы. Первый, и не самый важный вопрос, адресован к системе этой магии, как таковой. Почему Волдеморт, будучи великим волшебником и без пяти минут темным властелином вообще не заметил, что на мальчике висит такая мощная защита? Много вы видели профессиональных киллеров, которые палят в свою жертву, не замечая надетого под рубашку бронежилета?
Ну и второй вопрос. А нафига убивать именно с помощью магии? Согласен, что во времена какого-нибудь дикого средневековья дистанционная "авада кедавра" могла быть решающим аргументом, игнорирующим любой тип доспехов, но с тех пор все-таки прошло некоторое время, случилась такая штука, как научно-технический прогресс, и люди придумали кучу куда более эффективных способов отправлять друг друга на тот свет.
Почему Волдеморт не воспользовался пистолетом? Допустим, волшебная палочка из кармана (или где там принято носить волшебные палочки) выхватывается примерно за то же время, что и "дезерт игл" из кобуры. Но далее-то преимущество за "дезерт иглом". В смертельном заклинании целых шесть слогов, и пока ты их все произнесешь, противник успеет всадить тебе пару-тройку пуль в голову.
Ответ на самом деле прост. Узость мышления.
Волдеморт был великим волшебником и без пяти минут темным властелином, он полагался на свою магию, он презирал жалких людишек и не мог признать, что в чем-то они магов уже обскакали.
Это в его картину мира просто-напросто не вписывалось.
Со многими некстами так же.
Ура-ура, у меня открылся скилл, я теперь сверхчеловек и убернагибатор, жалкие людишки могут идти лесом, зачем мне пистолет, если я могу фаерболлами кидаться или молниями шарашить?
Что их, собственно говоря, зачастую и подводит.
Безопасник, уж на что он был неприятный тип, просек эту фишку одним из первых и со своими пистолетами практически не расставался, что делало его весьма эффективным истребителем суперменов. Тут, конечно, играл еще тот факт, что его атакующий скилл был почти абсолютным, но не дистанционным ни разу. Но, по крайней мере, Безопасник свои слабые стороны знал и компенсировал их огнестрельным оружием.
К чему я, собственно, это все рассказываю? Да к тому, что китайские товарищи ошибки Волдеморта тоже не избежали и попытались остановить танк в первую очередь суперменскими методами.
Зашли они сразу с козырей.
Док отпил воды из двухлитровой бутылки, стоявшей рядом с его стулом и закинул ногу на ногу.
— Я уже многое тебе рассказал, но многое и не успел, — заявил он. — Но суть-то ты должен был понять. Кнопка — везде. Нажать ее может любой контролер. Результат будет зависеть исключительно от степени его контроля.
— А скилл…
— Скилл не важен, — сказал Док. — "Один некст — один скилл" — это не правило, не константа, не данность, и сам факт существования джокеров является доказательством этого утверждения. "Один некст — один скилл" — это, в первую очередь, признак ограниченности человеческого разума. Это своего рода барьеры, защитный механизм, которым человеческий разум пытается оградиться от изменившейся реальности. Ты читал фантастику? Хотя бы в детстве?
— Читал.
— Я имею в виду, настоящую фантастику, а не эту чушь с эльфами, орками и розовыми единорогами, плящущими на радуге, — сказал Док. — Хорошим тоном считалось одно фантдопущение на книгу. Два — уже были моветоном, три — превращали книгу в абсурд, обсуждать который вообще никакого смысла не имело. Скажем, дельфины разговаривают. Это нормально. Но если дельфины разговаривают, свиньи летают, а политики сдерживают свои предвыборные обещания, значит, с описываемым миром что-то сильно не так.
— Очень любопытная литературоведческая дискуссия, но я не совсем понимаю, причем тут контролеры и апокалипсис.
— Одно фантдопущение — это то, с чем мозг может справиться сравнительно без проблем, — сказал Док. — То есть, обычный человек вдруг ни с того ни с сего получает способность, которой у него раньше не было. И которой нет у подавляющего большинства людей, населяющих эту планету. У этого человека случается культурный шок. Вот она, реальность, которую мы знали, а вот я, умеющий двигать предметы взглядом. Ложки там гнуть или еще что. И эти гнутые ложки — это как раз одно фантдопущение, с которым мозг готов смириться. Оно нарушает привычную картину мира, но не слишком сильно. А вот то, что человек, способный гнуть взглядом ложки, заодно получает способность, например, летать, эту картину перекраивает слишком уж радикально, и разум с этим смириться не может. Стремясь избежать культурного шока, он перекрывает ложкосгибателю возможность летать. На подсознательном еще уровне.