Супермен должен умереть
Шрифт:
Это я с утра доступные записи с камер наблюдения посмотрел и пару видеоблогов проверил.
— Да, — согласился Харитонов. — Мы заметили. Это была демонстрация силы, при этом он не старался нанести максимальный ущерб. Что еще?
— У голема нет глаз, — сказал я. — Камер в него не встроишь, а если б они и были, то после обстрела вряд ли бы продолжали функционировать. Значит, погонщик мог контролировать действия голема только визуально, а значит, он был где-то там. Если посмотреть все записи с
— Там были толпы народа, — сказал Харитонов. — Но ты прав, это шанс, и этим уже занимаются. Правда, времени это займет…
— Самосвал можно отследить, — сказал Стеклорез. — Если он на самом деле муниципальных служб, там джи-пи-эс маячок должен быть. Посмотреть карту передвижений, хоть примерно понять, откуда это взялось.
— Самосвал числится в угоне со вчерашнего утра, трекер отключен.
— Бардак, — сказал я.
— Бардак, — согласился Харитонов.
— Сканеры что говорят?
— Что он ушел из города, — сказал Харитонов. — А послать их прочесывать область мы не можем, у нас людей на это не хватит.
— Должен сказать, что до того, как меня призвали сюда на стажировку, я был о нашей конторе лучшего мнения, — сказал я. — Как говорится, если любишь колбасу, тебе не стоит смотреть, как и из чего ее делают и вот это вот все. Там еще что-то про законы было, кстати.
— Госдума отложился осеннюю сессию на две недели, — сообщил Харитонов. — Или до урегулирования текущего кризиса.
— Боятся народного гнева народные избранники, — заметил я.
— Сумасшедших во все времена хватало, — сказал Харитонов. — Только сейчас у них возможностей больше.
— Вы тоже считаете, что сейчас у сумасшедших больше возможностей, чем раньше? — спросил я, устраиваясь на кушетке в кабинете штатного мозгоправа.
— Хотите поговорить об этом? — мозгоправ была женщиной, возможно, мне следует использовать феминитив? Мозгоправка? Звучит, честно говоря, не очень, но это общая проблема большей части феминитивов.
Доктора… докторшу… докторку звали Светланой, ей было лет тридцать, и эники, очевидно, успели достать ее до глубины души.
— Если честно, я вообще не особенно не хочу с вами разговаривать.
— Можете сформулировать, почему?
— У вас профессиональная деформация и вы попытаетесь найти во мне психа.
— И это вас беспокоит?
— Да.
— Почему?
— Потому что все мы в той или иной степени безумны, но я бы предпочел не узнавать эту самую степень моего личного безумия.
Она нахмурила свое миловидное личико.
— То есть, вы считаете себя не совсем нормальным?
— А что вообще можно считать нормой в нашем безумном мире? — спросил я. — Вы же знаете, что было вчера в центре? Ожившая груда камня бегала по улице, расшвыривала машины и крушила здания. Восемь человек погибли.
— Вы там были? — спросила она.
— Ползал на задворках вместе с коллегой.
— И как вы себя чувствуете после этого?
— Устал. Колени болят.
— А эмоционально?
— Тогда просто устал.
— Как вы спали этой ночью?
— Сном младенца.
— Принимали что-нибудь?
— Препараты? Нет.
— Алкоголь?
— Тоже нет.
— Я читала ваше личное дело, — сказала она. — Там написано, что вы очень спокойно воспринимаете все, что с вами происходит. Что вы избежали шока после инициации, а это удается очень немногим. Что отказались от психологической помощи после операции Безопасника, в результате которой был ликвидирован Факел, — любопытно, что женщину-целителя она не упомянула. — Вы всегда были такой спокойный?
— Я думал, вы будете спрашивать про отца, — сказал я. — Какие у меня с ним отношения, не ревновал ли я мать, не было ли в семье домашнего насилия.
— А оно было?
— Нет.
— И какие у вас отношения с отцом?
— Нормальные.
— А как насчет Эдипова комплекса?
— Все мимо.
— Поймите, — сказала она, делая отметку в планшете. — Это наша первая встреча из очень многих. Мы просто знакомимся, притираемся друг к другу, и, что бы вы ни думали, моей главной задачей вовсе не является разблокировка ваших скиллов, которая сделает вас очередной машиной для убийства. Я просто хочу вам помочь.
— Вы думаете, мне нужна помощь?
— Всем нужна, — сказала она.
— Можно подумать, очередной машине для убийства вы сказали бы что-то другое.
— Что вы имеете в виду?
— Что вы, любители ковыряться в чужих мозгах, не говорите всей правды. И поскольку вы на госслужбе, и это практически военная организация, приказ вышестоящего начальства для вас может быть важнее, чем здоровье и душевное благополучие пациента, — сказал я. — Вы знаете, что я здесь не по доброй воле, и играете роль хорошего полицейского, доброго и сочувствующего. Но я ни на минуту не поверю, что вы на моей стороне.
— Я так понимаю, что ничего не могу сделать, чтобы заслужить ваше доверие?
— Вы понимаете правильно.
— Но вам все равно придется приходить на сеансы.
— Если только я не разблокирую скиллы этим же вечером.
Она покачала головой.
— Даже в этом случае.
— Я слишком устал, чтобы спорить.
— Тогда идите и отдохните. Увидимся на следующей неделе.
Но если вы думаете, что это история о молодом человеке, который просто пошел и отдохнул, то черта с два вы угадали.