Супрематизм. Мир как беспредметность
Шрифт:
Но будет ли это последним шагом или же возможен еще новый шаг? Да, возможен еще шаг, машина за машиной, — до тех пор, пока не насытится нутро. А так как оно ненасытно, то совершенство его машин должно дойти до большей производительности, освобождая его от всяких забот.
Итак, освободившееся время останется ему для духовного. Что под этим случаем духовного нужно понимать? Здесь момент, не допускающий никакого воззрения на мир, иначе его нужно осуществлять, и здесь дух как беспредметное возбуждение. В машинах человек стремится совершенствовать только животное состояние как техническое организованное {начало} харчевого блага; тут человек новой категории духа вносит понятия, <воз>вышающие его над прообразом животного,
Религиозная система есть система или форма, уже различающая нас с животным, форма, возникшая от воззрения и познания мира 79 .
Материальная система имеет одну сущность с Религиозной духовной; в будущем должны обе исчезнуть, оставив целью своей духовную беспредметную жизнь. Но так как дух не может проявиться без формы общежития, то искать эту форму необходимо.
Конечно, новые духовные формы не должны иметь того, что до сих пор было в религиозном духе; какие <новые духовные формы будут,> трудно предвидеть; останавливаюсь я на беспредметном как главной основе действия 80 .
Движение человека зависит от вождей, куда они его поведут. Если народом овладеет предметный вождь, то, конечно, он его поведет к благам предметным. Вождь предметных благ не знает другой формы; не отвергая духа, <он> оформляет предметный мир. Материальная форма, равно и духовная форма, одухотворена; всякая техническая харчевая форма — духовное материальное совершенство технического организма человека. Духовная сила поднята для преодоления нужды и необходимости — мировоззрением выдвинуто построение жизни и исправление <преодоление> их через исторический анализ.
Следовательно, вождь предметных благ — вождь нужды и необходимости. Больший из этих вождей тот, который знает, что ведет народ через пути нужды и необходимости к чистому духу, благу. Другими словами сказать, ведет человека через путь животного к человеческому образу, надстраивая над тремя функциями человека — размножаться, есть и сеять — новую функцию беспредметного Искусства.
47. Предметник не отвергает духовной стороны, но только духовную сторону возводит <как> элемент средства в делание совершенств блага и верит только в научные обоснованные доказательства не духовного, а духа науки; причина познается и оформляется в духе.
Человек, собирающийся раскрыть причину природных проявлений, раскрывает их только в моментах их же духовного возбуждения. Поскольку такое раскрытие дают «точные научные исследования», <то> невозможно, по-моему, доказать <их истинность>; верить — дело другое.
Вера в науку равносильна вере в сверхъестественные силы. Раз нет точности, следовательно, скрывается какая-то часть, не уловимая никакими приборами науки, — точность поэтому измеряется духовным и механическим способами, <они же,> как и <всё> другое, могут быть неверны, если есть то, по чем<у> можно их проверить.
Верными, мне кажется, возможно принять одни суждения, с которыми и приходится бороться по мере выявления новых суждений. Так, мне кажется, и есть, что все обоснования и необоснования равны суждению, и если суждение одного встретит подтверждение в десяти, — для них оно будет верно.
Жизнь человеческая составляет историю суждений, выводит новые суждения из суждений и опытов и на них базирует дальше свою жизнь суждения. Все суждения приводили к двум положениям реального бытия, Религиозного в будущем и харчевого на земле (материальное сегодняшнее). И еще вопрос не решен, на чьей стороне будет победа. Из всех суждений современности двадцатого века видно, что Религиозная реальность будущего должна отойти перед победой сегодняшнего; но отойти не значит, что духовная сторона отойдет, она только будет приобщена к новой организованной форме. И, по моим предположениям, по мере возрастания предметного харчевого труда пламя духовного возбуждения поднимется и станет во главе всего предметного мира.
Пламя духовное, конечно, не будет иметь в себе Религиозных данных сегодняшних духовных состояний, запутанных в харчевые и материально-физические выгоды. Бог духовный, как и Бог предметный, исчезнут в единстве беспредметного, ибо сущность мира в образе Бога, познанного в этом.
48. В целом движении природы все ее технические сооружения беспредметны, и, по моему предположению, культура природных проявлений не вытекает из нужды и необходимости, она представляет собой <взаимо>действие явлений. [Вообще говоря, в ней] не существует необходимости, но ее можно создать, и человек для себя создал. И в человеческой культуре также не должно быть сознания, но он его создал как <средство>, чем побеждает, преодолевает <природу>.
Всё это противопоставляется природе, а также всей сущности человеческой культуры, которая должна быть беспред<метными> явлениями; как совершаются проявления в обоих случаях, очень интересно выяснить.
Природные проявления совершаются без книжной учености, человеческие <проявления культуры> прибегают к всевозможным запискам, училищам, чтобы знать, как <взаимодействовать с тем или иным материалом или средствами. Другими словами, он <человек> пользуется опытом природы, записанным в к<н>иге, и опыт применяет для осуществления возникающей формы проявления, оформляет себя новыми потребностями.
В природных явлениях нет цели, как нет и причины, но то и другое — человеческий вымысел. На причине строится целое мировоззрение в природе, разделяющееся на родовые связи. Причины происхождения той или иной формы и производят при своем соединении форму движения; из родовой связи и состоит вселенная или природа, или же существует в природе только спад и распад. Не родовые элементы никогда не сойдутся и не образуют форму движения как проявления. Таковые природные явления я называю беспредметными. не имеющими ни нужды, ни необходимости, никаких преодолений.
Человек в своей Культуре то же самое — родовые природные силы, <он> не может их иначе применить, как только в их природном родовом свойстве, и даже не может заставить их проделывать иную функцию, как только ту, которая свойственна их роду. Но родовую их силу он <стремится> воплотить 81 в новую чисто внешнюю форму, <где> сущность родовой силы и ей присущих функций не изменится. Обоснование и причина возникновения формы оправдывается человеком и причиной, и целью, которые вытекают из нужды и необходимости, а нужда и необходимость уничтожаются преодолениями, — преодоление разрешает все возникающие вопросы и причины, и цели; преодолевая, освобождаем и причину, и цель, Таково<е> положение, возможно, находим в природе, если станем рассуждать, что для того, чтобы выросло яблоко, необходимо родовым элементам преодолеть то-то и то-то, группируясь в родство, целью которого является создание яблока (как цель соединения родственного спада). Рассуждая так, мы находим, что элемент в отдельности имеет сознание действия, благодаря чему он стремится к своим родовым элементам, чтобы, соединившись, осуществить свою цель создания яблока, образовать спад. Но если так ставить вопрос, то каждый элемент должен собой представлять целостную единицу сознания, разума и т. д.; в таком случае он уже не будет элементом, будет целой единицей действующего сознания, сознательно разыскивая необходимые элементы и через насильственное соединение образуя яблоко, свою цель. Но если он находит необходимые элементы, то очевидно, что в этих элементах существует тоже сознание другого порядка и свойства и что они в свою очередь имеют подобные цели.