Супружеские пары
Шрифт:
— «Нейшнл Джеогрэфик»? — переспросила Фокси, ни к кому конкретно не обращаясь.
— У нее есть все до единого номера журнала, — сказала миссис Литтл-Смит, наклоняясь так, чтобы ее видел Кен, а не Фокси. Фокси могла наблюдать ее профиль с развязно втянутой нижней губой и серьгой, раскачивающейся у подбородка.
Кен коротко рассмеялся. Смех у него был детский, неожиданный, неприлично громкий. Наедине с женой он смеялся редко.
Тема оказалась благодатной. Старуха была последней из настоящих уроженцев Тарбокса и обитала в двух еще пригодных для проживания комнатах огромного викторианского дома на улице Божества, ближе к пожарному депо,
— Городской инженер рассчитал, что ноябрьский номер 1984 года окончательно ее придавит, — сообщил Фрэнк Эпплби.
— Прямо персонаж Эдгара По, — сказал Литтл-Смит и обратился к жене: Из какой это вещи, Марсия? «Колодец и маятник»?
— Ты путаешь с «Падением дома Ашеров», — ответила ему жена.
— Non, cest toi qui est confuse, — отозвался ее муж. Фокси почувствовала, что не будь между ними стола, они бы вцепились друг другу в глотку. — Я помню, там речь о сдвигающихся стенах.
— Эту гадость постоянно показывают по телевизору, — подхватила Джанет и продолжила, ни к кому не обращаясь: — Как быть с детьми? Они все это смотрят. Фрэнки превращается в настоящего зомби.
— Сериал называется «День, когда сошлись стены», — подсказал Фрэнк Эпплби.
— Не хватает только подзаголовка: «Рассказ Плоского, существа в двух измерениях», — дополнил Кен и так захохотал, что чуть не задул свечку.
— Кстати, о телевидении, — вмешалась Марсия. — К 1990 году в каждой комнате будет по камере, чтобы за всеми можно было наблюдать. В статье так и сказано… — Она кашлянула и закончила: — «Чтобы никто и не помышлял об адюльтере».
— Боже! — всплеснул руками Фрэнк. — Да они подорвут институт супружества!
Раздался общий смех, позволивший всем, по мнению Фокси, перевести дух.
— Ваш муж — остряк, — шепотом обратился к ней Фредди Торн. — Я принял его за бревно, но, кажется, ошибся. «Плоский, существо в двух измерениях»! Мне понравилось.
Но Гарольду Литтл-Смиту было невесело. Желая придать разговору другое направление, он сказал:
— Какой ужас — эта история с подводной лодкой!
— Что тебя так ужаснуло? — спросил Фредди насмешливым тоном. Оказалось, он любит поддевать не только женщин.
— А то, — отчеканил Литтл-Смит, — что в так называемое мирное время мы отправляем сотню молодых парней на океанское дно, где их расплющивает в лепешку.
— Они записались в армию, — возразил Фредди. — Все мы через это прошли, дружище Гарри. Мы попытали счастья с дядюшкой Сэмом, они тоже. Нам повезло, им нет, только и всего. Che sara sara, как в песне поется.
— Почему «так называемое» мирное время? — поинтересовалась Джанет.
— Через пять лет мы будем воевать с Китаем, — брякнул Гарольд. — Да что там, мы и так с ним воюем! Кеннеди уже влез в Лаос, чтобы разогреть экономику. В Лаосе нам бы не помешал еще один Дьем.
— Что за реакционные разговоры, Гарольд! — не выдержала Джанет. Хватит с меня одного Фрэнка.
— Не относитесь к ним слишком серьезно, — посоветовал Фокси Роджер Герин. — Тарбокс — совсем не романтичное и не эксцентричное место. Пуритане хотели построить здесь порт, но помешало заиливание. Как и все в Новой Англии, это уже прошлое,
— Что за гадости ты говоришь этой милочке, Роджер! — запротестовала Джанет. — А наши чудесные церкви, старые дома, болота, несравненный пляж! По-моему, наш городок — самый лучший из всех простых городков Америки! — Она так воодушевилась, что не обращала внимания на Гарольда Литтл-Смита, растиравшего кончиком пальца одну капельку воды у нее на плечах за другой.
— Может, вам дать полотенце? — взревел Фрэнк Эпплби.
Появилась баранья нога и тушеные овощи. Хозяин дома поднялся и стал резать мясо. Его руки с длинными полированными ногтями двигались так искусно, словно он долго учился этой манипуляции по учебнику: короткий первый надрез, длинный второй вдоль скрытой мякотью кости, вертикальные надрезы, превращающие блюдо в лепестки — по два на каждую тарелку. Тарелки передавали вдоль стола Би, та накладывала горошек, миниатюрные картофелины, мятное желе. Простая деревенская пища, решила Фокси. Они с Кеном прожили шесть лет в Кембридже и привыкли к сложным блюдам: венгерскому гуляшу, чесночным салатам, утке под пряным соусом и прочим деликатесам. В компании этих малоискушенных едоков Фокси сама могла бы стать деликатесом, принцессой стола. Фрэнку Эпплби было поручено откупорить две бутылки бордо из местного магазина вин, и он дважды обошел стол, сначала наполнив бокалы дамам, потом мужчинам. В Кембридже кьянти передавали из рук в руки без лишних церемоний.
Фредди Торн предложил тост:
— За наших отважных ребят с затонувшей лодки!
— Это мерзко, Фредди! — упрекнула его Марсия Литтл-Смит.
— Действительно, Фредди, — поддержала ее Джанет. Фредди пожал плечами.
— Тост от сердца. Можете за него не пить. Меа culpa. Фокси почувствовала, что он привык к осуждению, даже наслаждается им, как подтверждением грозного диагноза. Осуждение Фредди сплачивало остальных, превращалось для них в род вывески: «супруги, терпящие Фредди Торна». Фокси с любопытством покосилась на жену Торна, та догадалась, что ее разглядывают, и подняла глаза. Они оказались бледно-зелеными, немного выпуклыми, как у римского скульптурного портрета. Фокси решила, что она высечена из необычайно прочного материала, раз брак не оставил на ней шрамов.
— Думаю, Фредди, ты сказал это несерьезно, — не успокаивалась Джанет. Или ты радуешься, что это случилось с ними, а не с тобой?
— Очень проницательно. Не со мной одним, а со всеми нами. Все мы счастливо избежали смерти. Я с ней играл и выиграл. Я заплатил долг Господу и дяде Сэму.
— Ты сидел сиднем и читал японскую порнографию, — поддел его Гарольд.
Фредди так удивился, что скривил бесформенный рот.
— Разве я один такой? А то мы не наслушались про тебя и твоих гейш! Недокормленные бедняжки все как одна готовы были тебе отдаться за пачку сигарет и полбутылки виски.
Бутылочно-зеленые глаза жены смотрели на Фредди равнодушно, как на чужого мужа.
— Любопытно все-таки, о чем они думали в последнюю минуту, — гнул свое Фредди, черпая в презрении собеседников силы, пытаясь не захлебнуться в их негодовании. — Когда сходят с ума приборы, лопаются одна за другой трубы… О матерях, о звездно-полосатом флаге? Об Иисусе Христе? Или о том, как в последний раз трахались?
Мужчины за столом топили его речи в молчании.
— Что особенно трогательно, — подала голос Би Герин, — так это название вспомогательного корабля… Я не ошиблась в терминологии?