Супружеское ложе
Шрифт:
Виола почувствовала невольное облегчение, но понимала, что это еще не все. Если он хотел сообщить о смерти кузена, достаточно было перед отъездом в Шропшир написать ей записку, тем более что она едва знала Персиваля Хэммонда.
Она вопросительно смотрела на мужа, но тот молчал. Взгляд его был устремлен в пустоту.
– Именно по этой причине вы приехали сегодня? – не выдержала, наконец, Виола. – Лично сообщить мне печальное известие?
Он взглянул на нее.
– Его сын тоже умер. Это меняет все. Вы должны понять.
Виолу
– Но почему это должно что-то менять? – осведомилась она и поморщилась, услышав собственный изменившийся голос. – У вас есть еще один кузен. Бертрам тоже Хэммонд, а значит, может унаследовать титул и поместья вместо Перси.
– Бертрам? Это ничтожество даже галстук не умеет завязывать, – усмехнулся Джон, и Виолу вновь охватили дурные предчувствия. – Из-за нашего разрыва я был готов оставить поместья Перси, зная, что он будет управлять ими так же добросовестно, как я сам. Его сын тоже был человеком надежным. Берти – иное дело. Он мот и повеса, точная копия моего отца, и скорее ад замерзнет, чем он наложит свои жадные лапы на Хэммонд-Парк, или Эндерби, или любое из моих поместий.
– Не может ли этот разговор подождать до вашего возвращения? – спросила она, отчаянно желая остаться наедине с собой и хорошенько все обдумать. – Ваш кузен умер. Неужели вам безразлична его смерть? По-моему, вы даже не скорбите. Или так уж необходимо обсуждать проблемы наследства прямо сейчас?
Его лицо вдруг окаменело: редкое состояние для человека, чьи обаятельно-беспечные манеры были хорошо известны в обществе. Но Виола сразу распознала этот замкнутый взгляд, который за первые полгода супружеской жизни видела всего несколько раз, но никогда не могла понять.
– Первым долгом я обязан думать о поместьях, – объявил он, не давая вовлечь себя в спор. – Берти разорит их, промотает все состояние до последней монеты и пустит на ветер результаты моего тяжкого девятилетнего труда. Я этого не допущу.
Дурное предчувствие обдало душу зимним холодом. Виола тоскливо смотрела в карие глаза мужа, почти ощущая, как они твердеют, словно темный янтарь.
– Когда я вернусь из Шропшира, – сообщил он, – всякому отчуждению между нами будет положен конец. Вы станете моей женой не только по имени, но и в полном смысле этого слова, физическом и моральном.
– Моральном?
Ярость и отчаяние душили Виолу. Не сразу она обрела дар речи.
– Это вы мне говорите о морали? Забавно, не находите?
– Я знаю, что остроумие может считаться одним из многих присущих мне качеств, – протянул он, – но сегодня мне не до смеха. Речь идет о долге, и, увы, тут нет ничего веселого.
– Какое отношение имеет ко мне ваш долг? – осведомилась Виола, хотя уже знала, Боже, она знала!
– Я имею в виду ваш долг – жены и виконтессы.
В голове у нее шумело. Кажется, она сейчас упадет в обморок. Впервые в жизни.
– Да, – сказал он, похоже, читая ее мысли, как открытую книгу. – Понимаю, как неприятно вам мое прикосновение. Но, Виола, мне нужен сын. И он у меня будет.
Глава 2
Он не шутит. Помоги ей небо, он не шутит.
Виола в ужасе смотрела на Джона. Каждое произнесенное им слово отдавалось в голове барабанным боем. Он хотел наследника. Теперь, после стольких лет, он хотел наследника. После боли и унижения, которые ей пришлось вынести, не говоря уже об осуждении общества, обвинявшего ее в неспособности родить сына, после всех его измен он вдруг возжелал вернуться в ее жизнь и в ее постель!
– Никогда! Ни за что! – отрезала она и повернулась, чтобы уйти.
Но на плечи легли его тяжелые руки.
– Нам необходим наследник, Виола, и вы это сознаете. Теперь, когда нет Перси, мне нужен собственный сын.
– Он у вас уже есть, – презрительно бросила она, вырываясь. – Младший мальчишка леди Дарвин – ваш сын. Всем это известно.
– Ходят слухи, но в данном случае это ложь.
Виола недоверчиво фыркнула, но виконт спокойно продолжал:
– В любом случае я не придавал бы этому большого значения. Мне нужен законный наследник.
– Но при чем здесь я?
– Нравится вам это или нет, вы моя жена. Я ваш муж. Обстоятельства вынуждают нас поступать в соответствии с нашим положением.
– Ваши обстоятельства и ваше положение ни к чему меня не вынуждают. Я вам не племенная кобыла. Наш брак был и остается фарсом. Не вижу причин что-то менять именно сейчас.
– Не видите? Вы аристократка, сестра герцога и жена виконта. И прекрасно изучили законы, управляющие нашей жизнью.
Их взгляды встретились. Упрямые. Исполненные решимости. Жесткие. Она почти ощущала, как одна сила воли пытается сломить другую. Почти слышала бряцание стали о сталь.
– Я могу быть вашей женой. Формально. Не на деле. И пропади пропадом аристократия, законы и вы вместе с ними!
– Проклинайте меня сколько заблагорассудится. Но когда я вернусь с севера, мы будем жить вместе. Решайте, предпочитаете ли вы жить в нашем чизикском поместье или переехать в мой городской дом на Блумсбери-сквер. Когда выберете дом, известите Першинга и, пока я в отъезде, велите перевезти туда вещи.
– Вы и я под одной крышей? Господь не допустит!
– Одна крыша, один обеденный стол…
Он помолчал и окинул ее жарким взглядом.
– Одна постель.
– Если вы воображаете… если вы в самом деле… если считаете… если…
Она осеклась, поняв, что заикается и бормочет всякую чепуху. Но мысль о том, чтобы терпеть его ласки после всех женщин, с которыми он переспал, была так возмутительна, так невыносима, что она едва могла говорить.
Поэтому Виола глубоко вздохнула, попыталась успокоиться и начала снова:
– Вы безумец, если воображаете, что я позволю вам до меня дотронуться.