Суровые дни. Книга 1
Шрифт:
Это было превосходное убежище для тигров и кабанов, водились здесь и чудовищно крупные змеи, бледные, словно выцветшие от постоянной сырости. Хозяев у дженгеля было много, и гостей они не жаловали. Если бы там, где площадка соединялась с тугаем, не было отвесной, словно спиленной, стены, здесь вообще нельзя было бы обосноваться. Останавливающиеся на площадке путники всю ночь жгли большие костры, пугая огнем зверье.
Шатырбек подошел к впадине, опасливо посмотрел вниз и, словно испугавшись, отступил назад.
— Будь осторожен, — предупредил Тачбахш-хан, тоже всматривавшийся в заросли. — В эти тугаи можно войти, но выйти из них трудно.
Шатырбек постоял, задумчиво
— Построй всех, кто ружья имеет!
Через несколько минут имеющие ружья выстроились у края низины.
— Цельтесь в середину дженгеля! — приказал Шатырбек. — Как только скажу: «Два!» — стреляйте!
Он взял у нукера свою винтовку с инкрустированным серебром прикладом, крикнул: «Раз!»— покосился на свое воинство, крикнул: «Два!» — и спустил курок. Гулкий залп сорвал с деревьев Геокдженгель огромную массу птиц, раскатистым эхом замер в ущелье. Где-то в низине тревожно захрюкали кабаны. Шатырбек покрутил усы с таким видом, будто сделал важное дело, и приказал:
— Человек шестьдесят пусть останутся здесь! Остальных — на ту сторону!
На северной стороне долины начинался широкий, словно гигантские ворота, проход между горными массивами, совсем не похожий на узкую и извилистую южную часть, только что пройденную Шатырбеком. Сквозь него просматривались холмы, поросшие редким кустарником, а за ними вплоть до самого Гургена тянулись орошаемые земли гокленов, ганекмазов и акатабаев.
Шатырбек остановился, задрав голову кверху. Там, в глубокой голубизне, вершины гор будто соприкасались друг с другом.
— Гляди ты, какая мощь у создателя! — преисполняясь религиозного трепета, пробормотал Шатырбек. — Что перед ним смертный!
— Ай, это что! — быстро отозвался Тачбахш-хан. — Ты бы в Курдистане на горы поглядел — вот это да!
Там, где проход кончался, уже стояли шатры, весело потрескивали костры, облизывая красно-желтыми языками черные днища котлов. Шатырбек сглотнул слюну— страшно захотелось выпить чаю.
— Эй, молодцы! — крикнул он. — А ну-ка, чай ускорьте!
Взобравшись на невысокий голый холмик, он посмотрел в сторону Гургена. Насколько хватало глаз, до самой черты горизонта не было заметно никакого движения, только холмы и холмы, то низкие, то повыше, оголенные и поросшие скудной растительностью. Вдалеке чернели несколько стожков сена.
Шатырбек спустился с холма.
— Пошли-ка туда людей, — сказал он джигиту с брюшком, — надо проверить всё до самых стогов. И заросли у подножья гор чтоб не забыли обшарить. А коневоды пусть гонят сюда коней — на ночь здесь останемся. Утром же, даст бог, двинемся на Хаджи-Говшан. На этот раз мы с ними полностью рассчитаемся! Всем глаза выжгу!
Бек сердито нахмурил брови и зло подумал о Хаджи-Говшане. Он был полон злой страсти, все тело его тряслось. Будь в его силах, он сию же минуту поджег бы это селен не, а золу развеял по ветру. Да, сейчас его единственной мечтой было скорее достичь Хаджи-Говшана и растоптать его копытами коней.
Ночь была непроницаемо темной. Тучи, снова обложившие небо, опускались все ниже и ниже, грозя прорваться тяжелым холодным ливнем. Перман с тридцатью отважными джигитами стоял у входа в огромную пещеру на северной стороне кряжа, опоясывающего Геокдженгель. Вокруг пещеры тесно росли деревья, скрывая ее от самого проницательного глаза. Здесь и таились джигиты на протяжении целого дня.
Перман ждал вестника от Мяти-пальвана и нервничал. Ночь шла на убыль, и если скоро рассветет, может рухнуть весь тщательно разработанный план. Перман знал,
В темноте послышался шорох. Перман насторожился, шагнул вперед, положив руку на эфес сабли. Но он увидел двух своих джигитов.
— Никого нет, — негромко сказал один из них. — Мы далеко отсюда ходили.
Второй добавил:
— Собьются с пути да наскочат на кизылбашей — вот будет дело!
Перман задумался на мгновение и решительно хлопнул джигита по плечу.
— Иди, скажи парням, пусть готовятся! Ждать больше нечего, будем выступать, иначе опоздаем!
На последнем совещании в доме Махтумкули был выработан и принят такой план: пока Абдулмеджит-хан не выступил из Куммет-Хауза, надо напасть врасплох на Шатырбека и разгромить его. Для того, чтобы осуществить это, большинство хаджиговшанцев и присоединившихся к ним жителей окрестных сел отойдут от Серчешмы к Гургену, а Перман, отобрав тридцать наиболее храбрых джигитов, затаится в пещере. Как только кизылбаши, увидев, что туркмены ушли, оставят за спиной выход из ущелья в долину, Мяти-пальван со своими ударит на них до рассвета. К этому времени джигиты Пермана займут горный проход и не дадут Шатырбеку возможности отступить.
План обещал быть удачным, так как Шатырбек располагал не особенно большими силами. Однако удар следовало нанести согласованно и обязательно ночью. Что же помешало Мяти-пальвану прислать гонца с известием о готовности? Ведь от пещеры до горного прохода расстояние не малое и пройти его ночью не так-то легко, особенно если учесть, что на пути лежит лощина, сплошь заросшая кустарником.
Но Перман не зря считался не только отменным воином, но и прекрасным следопытом. Он и в товарищи себе отобрал парней с крепкими нервами и сильными ногами, умеющих бесшумно двигаться ночью и не принимающих грозно всхрапнувшего кабана за вражеское войско. Он шел вперед, словно была не ночь, а светлый день, — уверенно и быстро. Его вело безошибочное чутье охотника, и только дважды или трижды под ногой у него легко чавкнула трясина. А вокруг была такая тишина, что даже ушам больно, — а ведь за Перманом двигалось три десятка парней. Не слышно было жалобного посвиста козодоя, угомонились и шакалы, истошно голосившие с самого вечера.
Низина наконец кончилась, и Перман облегченно вздохнул, словно сбросил с плеча пять батманов [97] груза. Постоянное напряжение изматывало куда больше, чем самая тяжелая работа. Такое же состояние было, видимо, и у других джигитов, так как со всех сторон послышались облегченные вздохи.
Они остановились у подножья пологого холма. Сразу же за ним начинался старый арык, тянущийся до самого Гургена. От противоположного берега арыка и до горного прохода вела теперь короткая и легкая дорога.
97
Батман — 20 килограммов.
Прихватив с собой двоих джигитов, Перман полез на вершину холма и попытался разглядеть проход. Это ему, конечно, не удалось, зато он увидел два костра — кизылбаши бодрствовали, если не все, то по крайней мере часовые. Медлить было нельзя.
Разделив своих джигитов на три группы и еще раз объяснив каждой из них ее задачу, Перман со своей группой спустился в арык и двинулся по направлению к кострам. Дно арыка было усеяно камнями, и каждый неловкий шаг оступившегося товарища, каждый шорох заставлял Пермана вздрагивать в ожидании грозного оклика: «Кто там?».