Суть любви
Шрифт:
– Аса.
– Канцлер Роуз.
– Это имя более не принадлежит мне, – сказал жрец, опускаясь на скамью перед Асой и немного разворачиваясь, чтобы глядеть на него поверх массивного плеча. – И ты это знаешь. Вынужден предположить, что ты сказал это не случайно.
– Даже и не думал. Но я не единственный, кто произнес это имя за последнее время. Вчера в Изразцовом Тупике говорил с охотниками магистрата. У них твой портрет.
Роуз сжал губы и тяжело выдохнул.
– Я слышал.
– Я предположил, что у тебя должен быть план, как избежать опасности.
– Возможно.
Аса издал смешок. Роуз поглядел на него обиженно.
– Ты так не думаешь, друг мой Аса?
– Я думаю, что ты все такой же хладнокровный убийца, как тогда, когда еще был у власти, и надел одеяние жреца только потому, что не считаешь, что над тобой властен кто-либо, кроме богов.
– Правда. Чистая правда.
– Значит, у тебя есть план.
– Возможно.
– Ну, если у тебя нет, то есть у меня. А плата за мою помощь будет вполне выгодной.
Роуз долго молчал. Семь богов взирали на них пустыми глазами, высеченными в камне. Где-то неподалеку хор из десятка голосов начал полуденную молитву. Аса с трудом сдерживал нетерпение. Рассказывали, что канцлер Роуз мог перерезать человеку горло и вытащить язык в образовавшуюся дырку в наказание за то, что его перебили. Вполне возможно, что это преувеличение, но шанс на это не слишком высок.
– И что тебе от меня нужно? – спросил Роуз.
– Твоя помощь в моей проблеме. Твой опыт. Ничего такого, чего бы ты раньше не делал. Взамен я помогу тебе выдернуть зубы охотникам и избавиться от них так, что они и не узнают, что ты в этом замешан.
– Подозрительно выгодно.
– Я вполне могу принести выгоду.
– Тогда рассказывай все, что ты придумал, – сказал Роуз.
Аса рассказал, стараясь поменьше приукрашивать, а не как обычно. Роуз слушал с угрожающе свирепым лицом. А под конец беззвучно смеялся с такой силой, что под ним скрипела скамья.
– Их хватятся, – сказал он, взяв себя в руки.
– Возможно, но такая проблема существовала всегда. Если честно, ты ведь все равно их убить собирался.
– Собирался.
– Так что они все равно исчезли бы. А в данном случае они перестанут ворошить грязь слишком глубоко, ты не замешан, и у нас обоих есть немного денег. А если они все-таки смогут вернуться в мир, в опасности лишь я. Никто же не знает в точности, что ты вообще здесь есть.
Хор завершил песнопение нестройно, как будто богов и следовало чествовать чем-то незаконченным.
– Мой способ проще, – сказал Роуз.
– В моем никого не надо убивать.
– Это хорошо?
– Друг мой, ты убил много людей и поэтому попал сюда. Неубедительный аргумент в пользу подобной стратегии.
Человек, который некогда повелевал народами взмахом хлыста, задумался.
– Когда-нибудь все равно до этого дойдет. Придут магистраты. Или солдаты. Сожгут все это по самую ватерлинию и скажут, что сделали мир чище.
– Возможно, – согласился Аса. – Но они не делают этого прямо сейчас, так зачем об этом говорить?
Роуз вздохнул.
– Ладно, попробуем
Остаток дня ушел на приготовления. Список трав и зелий, который дал Роуз, оказался короче, чем ожидал Аса, но сложнее в плане их достать. Сушеная лобелия и подорожник, винный спирт и порошок мышьяка. Аса менял одно на другое, говорил вкрадчиво, обещал, угрожал, льстил, умолял, хныкал и воровал. К заходу солнца у Роуза было все, что он попросил, и даже больше, а Аса чувствовал себя, как веревка после соревнований по перетягиванию. Но дело было сделано.
Независимый Северный Берег не спал никогда, но периодически дремал. Румяный закат сделал тени темнее, башни и переходы окрасились в красный цвет. Начали загораться огни, поблескивая в окнах и на крышах, воздух заполнял дым, пахнущий деревом, углем и сушеным навозом. Иногда по ночам над Таунисом подымался туман, смешиваясь с дымом, и Неврипал на противоположном берегу исчезал из виду. В такие ночи Независимый Северный Берег будто стоял на краю безбрежного моря, безмолвного и окутанного мглой. Друзья и сообщники собирались вместе, чтобы попеть, пожаловаться на жизнь или составить план бегства. Лишенные убежищ умоляли пустить их в тепло, дать еды или умирали по углам, никем не оплаканные. Люди ложились спать, влюблялись, кричали, плакали и танцевали. Как в любом большом городе, только больше, и за это Аса его отчасти любил, но лишь отчасти.
Степпана в комнате не было, как и его меча. Его не было в черепичном коридоре, где они иногда проводили вечера, играя со стариками без пальцев и без зубов. Не было в переулке или общем зале. Наркоман, живший в соседней комнате, сказал, что не видел его с полудня. Легкость мыслей сменилась небольшой тревогой. Разгадка исчезновения принца Степпана была совершенно проста, пусть и задним числом.
Около полуночи Аса вышел на улицу у реки, рядом с причалом. Степпан сидел на причале, свесив ноги и уставившись на загоны. Там, где этим утром был надзиратель, горели факелы, освещая загородку и заключенных. Десять мужчин и шесть женщин, начиная с почти детей и заканчивая выживающими из ума, сбились в одну кучу. Они стали собственностью работных домов. Прежде чем их отправят, их станет много больше. Аса видел, как в загоны набивали столько людей, что там едва дышать можно было. Вокруг стояли и сидели семеро охранников, пересмеиваясь. От близости воды и тумана их голоса казались то доносящимися издалека, то звучащими совсем рядом.
– Мы опоздали, – сказал принц.
– Откуда ты знаешь?
– Ее уже продали.
Зелани, дочь Джоста, стояла у загородки загона, как птичка в клетке, глядя на них. На ней было желто-коричневое платье, наверное, когда-то бывшее розовым или белым. По реке медленно двигалась баржа. Контрабандисты или молодежь из города, явившаяся в поисках приключений. Усталость, радость и тревожное ожидание предстоящего вылились в то, что Аса засмеялся. Взгляд Степпана был резок, как пощечина.
– Ей сейчас плохо, но это временно, – сказал Аса. – И мы не смогли бы забрать ее, минуя этот этап.