Суть острова. Книга 1 (Добудь восход на закате)
Шрифт:
— Смотрю, не новичок здесь? Садись. Вернее, присаживайся, отсидеть всегда успеем.
— Третий раз.
— Что?
— Третий раз, говорю. А ты?
— Пятый, или восьмой. А может и пятнадцатый… Я у них колеса чиню. — Собеседник с гордостью хлопнул себя по культям. — На этой точке у них завхоз — народный умелец, классный мужик, вот он мне забесплатно чинит. Тележку, колесики на ней и култышки. Предпочитаю время от времени ошиваться в этой юдоли всеобщего сострадания, нежели в государственной богадельне на постоянной
— Нет.
— А у меня есть пара штук. Пойдем раскумаримся, а то я сегодня еще ни в одном глазу, поламывает малость без вина, так хоть табачком повеселимся. Только тебе придется меня нести, но я легкий… Легкий, легкий, не сомневайся. Сажай на спину — и в курилку, в туалет. Там высадишь на подоконник. Спички у меня тоже с собой.
— Ну, садись, подвезу. А… не это самое?..
— Чего? Завтрак мы уже пропустили, до обеда четыре часа. Проповеди тоже пропустили, физический труд нам с тобой не по кондициям, не заставят… Койки только после обеда покажут… так что нам с тобой курить, да треп тереть, да сидеть в сракной комнате, брошюрки читать…
— В какой?
— Шутка такая. Не в сракной, а в красной, игра слов. Оп па… Поехали.
Безногого знакомца звали очень смешно: Титус. Впрочем, откликался он и на Августа. Смуглый, скуластый, видимо, с индейскими примесями, лет сорока на вид. Ног у него не было по самые ляжки.
— Титус Август!
— Ну, я.
— Пожалуйста без «ну», господин Август, храпеть вы будете в спальне, но не в аудитории. Если вы не читаете, то хотя бы другим не мешайте. И не мните, пожалуйста книгу. И если вам что-нибудь непонятно — поднимите руку, позовите, спросите, я подойду и отвечу по мере моих скромных возможностей.
— …положеннных мне Господом, — прошептал Титус, кривляясь украдкой в сторону Сигорда. Голос его был хрипл, потому что он действительно заснул прямо за столом, даже и не пытаясь, в отличие от Сигорда, читать и слушать пресные спасительные благопоучения. Титус рукавом утер слюнявые спросонья губы, попытался зевнуть со стиснутым ртом, потом все-таки прикрыл ладонью…
— Скука. По идее, это она бы должна читать нам божественное, жития святых, или еще какую чудь, а она…
— Да тише ты, опять сейчас наорет…
— Слушай, точно как в школе, да? Жил и не думал, что за миску бесплатного супа вернусь в прежнее униженное состояние…
— Это точно. Но ты потише. Можно же так кемарить, без храпа. Сколько там до обеда?
— Скоро уже. А ты что, думаешь, ты не храпишь? В каждой ноздре по свистульке.
— Да? Что, серьезно?
— Ну, это еще не храп, но сопишь знатно.
— Титус Август!
— Все, молчу я, молчу. Это с голоду…
Суп гороховый оказался наваристым, вторым блюдом прыгнула в желудок отварная рыба поверх настоящего картофельного пюре, а чай оказался пресным и полусладким.
— Это нам повезло с гороховым супчиком. Здесь на неделе в среднем пять дней постных, никакого тебе мяса и бекона, но на сахар и заварку — всегда жмотничают, даже и в скоромные дни.
— Да знаю я, — Сигорд улыбнулся новому товарищу, — я же здесь третий раз, я же тебе говорил…
— Ну а я сотый. Покурим? У меня есть заначка — пара штук.
— Опять заначка? Давай, Рокфеллер! При случае отдам, не забуду, не сомневайся.
— Да ладно… Вези скорей, а то после обеда сил моих нет — как курить хочется…
В приемке, в своего рода маленьком карантине, кроме них почти никого не было и никто не помешал им занять место в курилке у самого окна, с подоконником для Титуса.
— Поможешь барахло перенести? Матрас, подушку? — Сигорд ухмыльнулся и наморщил нос. Во всем мире люди одинаковы, хоть в обезьяннике, хоть в приюте, хоть лягавые, хоть калеки…
— Слушай, Титус, ты вообще… Я бы тебе и без курева помог. Не стыдно, а? Подмазчик хренов.
И вдруг случилось небольшое чудо: Титус Август смутился, аж уши заалели.
— Ну, извини. Привычка, что никто нигде никогда ничего никому «за так» не делает. Ты, я вижу, не из простецов, интеллигент?
— Был интеллигент, теперь я бомж. Почему так — не помню.
— Да я и не лезу с распросами. Я вообще не имею этой привычки — лезть в чужую душу. Дети есть?
— Есть. Сын, дочь.
— Взрослые?
— Да.
— А жена, родители? — Сигорд опять оскалил остатки зубов, но уже с некоторым раздражением, без улыбки.
— Это ты так-то не лезешь и не имеешь таких привычек, да? Не помню, я же тебе внятно сказал. — Сигорд не докурил почти треть сигареты и швырнул ее в унитаз.
— Ну все, все… Чего ты сразу распсиховался…
— Ничего. Я же тебя не спрашиваю? Не расспрашиваю.
— Это потому, что ты боишься.
— Чего это я боюсь?
— Что я начну подробно отвечать.
Сигорд прислушался к себе, засопел, не выдержал и рассмеялся, атмосфера разрядилась.
— Это ты верно меня пришпилил, не выношу чужих рассказов о «поломатой» жизни, да и сам помалкиваю. Я лично всем доволен.
— Оно и видно. Ну что, поехали обустраиваться? Ты что себе планируешь?
— Залезай. Ничего не планирую, завтра отсюда сдергиваю.
— А спасение души и тела? Ты же их уверял, что хочешь получить работу и крышу над головой?
— Я солгал.
— Да? В этом вместилище святости ты посмел солгать? Ну и?..
— Дальше буду бомжевать, есть у меня точка, пока живу, а там видно будет. А ты?
— У-у… Смотри, в черный список занесут, фиг потом у них переночуешь. Я здесь на неделю как минимум. Пока мне Пиночет колеса починит, да пока я более-менее отъемся здесь… Они меня знают, я калека без фуфла, алкоголизмом не отягощен, воровать толком не выучился… — Титус притворно вздохнул.