Суть Времени 2013 № 17 (27 февраля 2013)
Шрифт:
Дальше я отвлекаюсь от бумажного текста и говорю: «Вы можете представить себе такую высокостатусную посиделку в Китае или Корее? Нет. А здесь мы это наблюдаем. Мы должны обсуждать, хорошая у нас или нет культурная матрица. А может быть те, кому она не нравится, освободят нас от своего присутствия?»
Самарина, реализуя сегрегационный подход, приписывает мне следующие слова: «Идеал государства для Кургиняна, — пишет она, — Северная Корея и Китай». Дальше она меня цитирует (да-да, именно цитирует, кавычки ставит) криминальным образом. Она приводит такое высказывание, которое я якобы произнес: «Возможно ли такое себе представить, чтобы там люди выходили на улицы и публично ставили под сомнение национальную культурную матрицу?»
Разобравшись в том, что мне вменила Самарина, давайте разберемся и в том, что именно я сказал. Что я произнес на Съезде — уже приведено выше. И каждый может убедиться, что я ничего не искажаю.
Но, может быть, я что-нибудь сказал в кулуарах, давая интервью? Вот что я сказал в кулуарах: «Вы не представляете себе, что было бы в любой стране мира, если бы там была конференция «Русская культурная матрица — препятствие к развитию?», «Китайская культурная матрица — препятствие к развитию?»! Вы представляете, что сделали бы рядовые китайцы за такую конференцию? Или корейцы. Это полное унижение национального достоинства. Матрица им не нравится! Значит, они ломают эти матрицы, вскрывают остатки сопротивления. Они никаким образованием не занимаются. Им не нужен здесь Дух страны. Они ненавидят его. Они эту русскую литературу ненавидят нутряно. Нутряно, понимаете? Они когда читают Достоевского, их трясет».
Я сознательно цитирую дословно. Больше никаких слов о культурной матрице я не произносил 9 февраля ни в Колонном зале, ни в кулуарах.
Так откуда же Самарина взяла, во-первых, Северную Корею, во-вторых, выход людей на улицу? Она заведует политическим отделом крупной газеты. Наверное, ее возмущает мой подход. И даже наверняка. Но мой подход состоит в том, что такие, как Самарина, осуществляют сегрегацию в разных ее вариантах.
Лишают противников своих права на объективное освещение их деятельности.
Осуществляют необъективное освещение деятельности, причем такое, которое противоречит нормам существующего законодательства.
Я, к примеру, все это клеветнически утверждаю, а Самарина пишет элегантную статью и всем написанным опровергает меня. Показывает, что она на самом деле объективна. Что нет ни клеветы, ни вопиющей необъективности в освещении, ни прямой злокозненной лжи. «Вот ведь как я объективна, говорит Самарина каждой строчкой написанного, — и как клевещет на меня господин Кургинян».
Но Самарина каждой строчкой своей подтверждает правоту моих слов. Она клевещет. Она проявляет вопиющую необъективность. Она лишает противников права на все. В том числе и на доброкачественное заблуждение.
И еще одна шалость Самариной. С точки зрения журналистского кодекса объективности, она должна, во-первых, дать высказаться участникам съезда, в том числе, и руководителям крупных авторитетных родительских организаций. И, во-вторых, дать высказаться экспертам по принципу «за» и «против». Один — «за», один — «против». Она дает высказаться Альтшулеру, главному противнику всех родительских организаций, собравшихся на съезд. Зыкову, такому же противнику съезда. И Макаренко — ненавидящему нас либералу. Точка. Другим Самарина затыкает рот. Другая позиция в ее статье не должна быть представлена. Что это такое, если не апартеид в его мягкой форме? Не сегрегация? Не дискриминация?
Еще один пикантный случай — статья А. Колесникова «Сергей Кургинян: последний патрон власти». Колесников 12 февраля воспроизвел в «Новой газете» все то, что Самарина настрочила 11 февраля в «Независимой». Ну просто один к одному: «Возможно ли такое себе представить в Северной Корее и Китае, чтобы люди выходили на улицы и публично ставили под сомнение национальную культурную матрицу?»
А почему он это воспроизвел один к одному? Не потому ли, что есть разнарядка — некая «рыба», ориентируясь на которую, все журналисты, входящие в определенный пул, должны писать одно и то же, никоим образом не сообразуя написанное с тем, что происходило в реальности. Колесников воспроизвел «рыбу», то есть то, что приказано было написать. Ох, уж мне эти «честные», «объективные», «просвещенные»… А главное — «независимые». «Свободные», тудыть растудыть.
Вынули эти высказывания Самариной и Колесникова из кучи прочих высказываний. Обнаружили полное их соответствие тому, что утверждалось в докладе. Обнаружили эту самую сегрегацию в ее изощренных формах. И избегая соблазна говорить о более серьезных формах того же самого, которые будут применяться в XXI столетии, и о том, что у «тамошних» есть одно священное право — лишать «тутошних» по своему произволу любых прав, начинаем извлекать из кучи высказываний то, что заслуживает наибольшего внимания.
13 февраля 2013 года. «Эхо Москвы». В эфире программы «В круге света» — Геннадий Зюганов. Обсуждается прошедший съезд «Родительского Всероссийского Сопротивления».
Сначала тема разминается.
Кобаладзе спрашивает Зюганова: «Пишут, что к вам на съезд Путин придет?».
Зюганов отвечает: «Вот на «Родительское собрание» (имеется в виду наш съезд) пришел — вдруг придет?».
Потом «Эхо» берет быка за рога. Не для того Зюганова приглашают, чтобы он мычал. От него требуются удары по Кургиняну. И он это понимает.
Сорокина: «А как вы к Кургиняну относитесь?…»
Зюганов: «Я ко всем деятелям отношусь спокойно. Он как актер довольно талантливый человек, как политик он выбирает то, что ему сегодня нравится. В этом отношении у него довольно разветвленный курс. Поэтому характеризовать я не хочу, но что касается идеи защиты школы и мнения родителей, он эту волну быстро уловил. И я думаю, что при поддержке администрации президента быстро собрали в Колонном зале, а там только аренда помещения почти полтора миллиона рублей».
Сорокина: «И одно то, что Кургинян подхватил эту идею, сильно меня расхолаживает. Называется — с кем союзничаете?»
Зюганов: «Нет. Это идея».
Сорокина: «Замечательная идея. Раз ее поддержал Кургинян. Двумя руками».
Зюганов: «Эта идея еще два года назад обсуждалась у нас».
Когда политику в таком стиле обсуждают три бомжа — есть соответствие между статусом обсуждаемых и уровнем обсуждения. Но тут-то речь идет о другом. Зюганов только что признал, что поддержка Удальцова была ошибкой. И что вся белоленточная линия была ошибкой. Он приходит на абсолютно белоленточное «Эхо Москвы». И начинает судачить, как низкопробная базарная баба. Причем, он знает, что от него хотят именно этого. То есть «Эхо Москвы» является хозяином Зюганова, призывающим Зюганова под свои знамена для того, чтобы нас облаять. Он это делает с неохотой. Но делает. И что же он говорит? Или, точнее, о чем он не говорит?