Суворов
Шрифт:
— Петр Семенович, — негромким грудным голосом говорила она с чуть заметным акцентом, — я все тебя спросить хотела, как же это удалось тебе разбить такого славного противника, каков король прусский?
— Это не я, матушка, — отвечал скромный Салтыков. — Все это сделали наши солдатики…
Григорий Орлов представил царице Суворова.
— Поздравляю полковника Астраханского полка, — сказала она и подарила ему свой портрет.
Сын своего века, дворянин, солдат, Суворов со свойственной ему простодушной экзальтированностью отнесся к этой встрече.
Придя домой, Суворов сделал на портрете надпись: «Это первое свидание проложило мне путь к славе…»
Семилетняя
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«СУЗДАЛЬСКОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ»
Солдат любит ученье лишь коротко и с толком… Тяжело в ученье — легко в походе; легко в ученье — тяжело в походе…
1
Коляску, остановившуюся у полковой избы, встретил адъютант унтер-штаба подпоручик Андрей Шипулин. Приехавший капитан был в обычной пехотной форме — зеленом кафтане, по случаю теплого времени расстегнутом на груди, красном камзоле и белых штанах. Ответив на приветствие Шипулина, он спросил:
— Где можно найти его высокоблагородие господина полковника Суворова?
— Извольте, господин капитан, я вас провожу…
У подпоручика на груди серебряный офицерский знак с вызолоченным гербом суздальцев: в золотом щите белый сокол в княжеской короне. Такие же, только медные, гербы на патронных сумах мушкетеров и на высоких суконных, с зеленым верхом гренадерских шапках.
Несмотря на то что утренние учения закончились, капитан не видел вокруг праздношатающихся солдат: все были заняты делом. Иные под присмотром капрала высаживали на пустыре деревья; другие складывали каменный фундамент под здание; третьи таскали к дороге на Старую Ладогу бревна и доски.
— Здесь господин полковник приказал разбить фруктовый сад… — молвил подпоручик. — Это вот будет школа для сирот солдатских, коя временно в мазанке помещается… А там, — он указал на штабеля бревен, — закладывается полковая Петропавловская церковь.
— В Суздальском полку, я вижу, солдаты сложа руки не сидят, — удивился капитан.
— Наш командир внушает, что праздность — корень всему злу, — пояснил Шипулин, — так что в свободное от экзерциций время солдаты благоустройством гнезда своего полкового заняты. Господин полковник самолично в том участие принимает…
— А где он теперь?
— Проводит с солдатскими детьми урок… Сам составил молитвенник и короткий катехизис. Написал такоже учебник арифметики. Он у нас полковник особливый. — В тоне и словах Шипулина звучала гордость. — Солдаты его без памяти любят, офицеры тоже. Ну а кому из господ офицеров не по душе его учение, те перевелись в другие полки…
— Смею спросить, что же это за учение?
— «Полковое учреждение» — добавление к пехотному уставу 1763 года. Его имеют на руках все должностные лица, начиная от командира роты и кончая капралом. Неустанным и неизнурительным повторением экзерциций господин полковой командир готовит нас к военным действиям. Подымает по тревоге на марши, приучает к длинным переходам. Постигаем искусство осады крепостей. Как-то на походе повторял он нам беспрестанно: «Солдат и в мирное время на войне…» Встретился нам монастырь. По велению командира полк бросается по всем правилам на штурм, солдаты взбираются на стены с криком «ура», и победа оканчивается взятием монастыря. Полковник наш извинился перед напуганным настоятелем, объяснил, что он учит солдат. Но жалоба на высочайшее имя была подана…
— И что же?
— Ее императорское величество командира нашего перед другими отличает. Сказывают, только посмеялась сему происшествию и ответила: «Не троньте его, я его знаю…» Осенью произвела в Петербурге нашему полку смотр, осталась им чрезвычайно довольна, пожаловала офицеров к руке, а нижним чинам повелела выдать по рублю…
За разговором офицеры незаметно добрались до мазанки, где помещалась школа для солдатских детей, за нею другая, в которой учились солдаты-дворяне.
— Постойте! — Словоохотливый подпоручик сразу весь подобрался, стал строже, официальнее. — Никак, его высокоблагородие!
Перед мазанкой с окнами, затянутыми промасленной бумагой, Суворов громко распекал двух подпрапорщиков, энергично помогая себе жестами:
— Безграмотной дворянин отличность в полку имеет против прочих разночинцев только в том, что его за вину штрафуют ударом по спине плашмя саблей или тесаком, а не палкою!.. Ленивка! Лукавка! Ни в какой чин не производить, пока по-российски читать и писать довольно не обучатся!..
Капитан был поражен стремительностью слов и движений Суворова, который, не переставая внушать нерадивым ученикам, успел что-то коротко сказать полковому священнику, дать распоряжение рыжему дворовому и теперь уже махал рукою подпоручику и капитану. Казалось, Суворов ощущал потребность делать одновременно тысячу дел, переносясь как молния от предмета к предмету, от одной мысли к другой.
— Кто таков? — подступился он к капитану.
— Капитан Алексей Набоков. Прибыл в полк для прохождения службы.
— Постой! Постой! — Суворов склонил голову набок, разглядывая офицера. — Ты, часом, не брат ли Андрея Ивановича Набокова?
— Брат, господин полковник!
Набоков прекрасно знал о приятельстве Андрея Ивановича, служившего в Военной коллегии, с Суворовым. Но он знал уже и о другом — о нелюбви полковника к похлебству — кумовству, ко всякого рода рекомендациям родственников и знакомых — и потому не торопился отдавать письмо брата.
— А и молодец какой! Ростом, статью, лицом — истинной русский! — Суворов обежал капитана. — Обвыкай да проштудируй-ка мое «Учреждение», тогда и роту получишь. А пока, — он хлопнул в ладоши, обращаясь к рыжему дворовому, — готовь, Ефимка, нам с капитаном ужин. — Он подмигнул ему. — Ты ведь у меня и ключник, и казначей, и камердинер, и славный повар!
Читая «Полковое учреждение», молодой офицер восхищался воспитательной системой, применяемой Суворовым в Суздальском полку. Главным здесь было строевое обучение, «искусство в экзерциции» солдата, «в чем ему для побеждения неприятеля необходимая нужда. Для того надлежит ему оной обучену быть в тонкости». Суворов требовал: «и в начале господам обер-офицерам должно оную весьма знать и уметь показать, дабы, убегая праздности, подчиненных своих в надлежащее время и часы, чтобы ее не забывали, в ней свидетельствовать и без изнурения подробно изучать могли, так, чтоб оное упражнение вообще всем забавою служило».