Суворовцы
Шрифт:
Я спросил:
— А кто тот синеглазый лыжник, который так ловко поднимался сегодня «елочкой» вверх?
Лицо Дорошенко просияло.
— Ах, так это же Володя П.! Вот вам пример всемогущества физкультуры. Он пришел в училище со впалой грудью, с вялыми мускулами, предрасположенный ко всяким болезням. Постоит немного в тени — начинает чихать, выйдет на солнышко — то же самое. Здесь, в училище, он узнал, как Суворов, вот такой же в детстве слабосильный, закалял себя. П. сказал: «Если я суворовец, мне чихать нельзя». И стал он все свободное время проводить на спортплощадке. Особенно полюбилась ему гимнастика на спортивных
— Одним словом…
— Одним словом, физ-культ-ура! — весело перебил меня жизнерадостный лесгафтовец.
Теперь суворовцы не оконфузятся
Офицер должен быть строен и ловок. Неуклюжие, топорные движения офицеру не к лицу. Давно известно, что танцы развивают ловкость и гибкость. В Суворовских училищах им отводятся учебные часы на равных правах с другими уроками.
Но суворовцам в танцах вначале не повезло. То ли суворовцы сочли это занятие несерьезным, то ли им надоели всякие там экзерсисы, «па-марше» и «па-шассе», но только занимались они неохотно. «В движениях мальчиков, — жаловалась преподавательница танцев Лидия Николаевна, — не было и намека на ловкость и мягкость: не танцовали, а в строевом шаге кружились».
Как-то среди воспитанников разнесся слух, что политотдел собирается устроить встречу суворовцев и учениц средней школы с выступлениями художественной самодеятельности. Это всех заинтересовало. Проходя по улицам города в строю, суворовцы уголком глаз замечали, что школьницы не отрывают от них любопытных взглядов. Был даже случай, когда девочки, промчавшись мимо окон училища, ловко приклеили на стекло записку со словами: «Население города Новочеркасска горячо приветствует свою гордость — храбрых и мужественных суворовцев». Но ближе сталкиваться с этим «населением» суворовцам пока не приходилось, и понятно то волнение, с каким обе стороны готовились к встрече.
Встреча состоялась. На сцене попеременно появлялись то школьницы, то суворовцы. Пели, декламировали; десять суворовцев выбежали с клинками и отлично сплясали казачий кавалерийский танец.
Кончился концерт, отодвинули стулья к стенам — и оркестр грянул «Костю-моряка». «Но вместо того, — вспоминает помощник воспитателя-офицера Ларин, — чтобы в зале началось движение, суворовцы сбились у стены и с подозрительной внимательностью принялись рассматривать носки своих сапог. Школьницы ждали, ждали, и, не дождавшись, пошли танцовать одни». «Костю-моряка» сменил «чардаш», а после девочки закружились в вальсе. Суворовцы же все еще не выходили из неподвижности. Потеряв надежду, что любование сапогами когда-нибудь кончится, офицеры-воспитатели стали брать своих воспитанников под руку и подводить к гостям. Но «храбрые» суворовцы вырывались из рук и обращались в бегство. Вскоре они и совсем рассеялись, предоставив гостям развлекаться, как им заблагорассудится.
Горько было на душе у будущих офицеров. А тут еще подзуживания:
— Отличились, нечего сказать, — говорили офицеры-воспитатели. — Подумать только, какую ловкость проявили в бегстве. Говорят, гостьи в восторге от манер хозяев…
Каково же было удивление Лидии Николаевны, когда, явившись на другой день за пять минут до начала урока, она увидела всех учеников в полном сборе: один галантно кланялся, приглашая «даму», другой тащил партнера «на себя» и «от себя», третий кружил товарища в вальсе… И все при этом нещадно наступали друг другу на ноги.
Несказанно изумлены были и офицеры-воспитатели, когда увидели, что одна из рот, проделав четырнадцатикилометровый поход, прямо с марша перешла на «польку».
Было воскресное утро. Малышей отправили в кино. Остались только старшеклассники. Но от этого шума и движения в училище не убавилось. Наоборот, жизнь забилась еще сильнее. Дело в том, что к двенадцати часам придут гости. Опять школьницы! Сначала будет музыкальный утренник, потом танцы. Уж теперь суворовцы не оконфузятся! Они достаточно тренировались, даже натертых в походе ног не жалели. Кроме того, они дома, а дома и стены помогают. Куда ни посмотришь, всюду движутся щетки: чистят сапоги, пуговицы, кители. Чистят до блеска, до солнечного сияния, чуть не до дыр.
В углу на табуретке сидит круглолицый мальчик с капельками пота на лбу. Вчера он не успел постричься, и теперь товарищ, раздобыв у старшины машинку, стрижет его. От лба до макушки полоска выстрижена идеально, но машинка закапризничала, и «клиент» в смятении: что, если машинку не удастся наладить до прихода гостей!
Совсем иное расположение духа у его соседа по койке — подвижного мальчика с задорной улыбкой на пунцовых губах. Он уже сменил повседневную гимнастерку на парадный с золотыми галунами китель и, подхватывая то одного, то другого товарища, кружится в тесном проходе между кроватями.
Наконец, все воротнички подшиты, все пуговицы начищены и все пушинки с кителей сняты. Теперь у суворовцев новый повод для волнения: без четверти двенадцать, а гостей все еще нет: придут ли? Наиболее беспокойные задают этот вопрос офицеру-воспитателю. Тот бросает взгляд в окно и отвечает:
— Вьюги нет. Надо думать, не заблудятся.
Напрасные опасения: ровно в двенадцать в зале клуба не остается ни одного свободного места. Первые ряды суворовцы уступили гостям, сами скромно сели позади.
Проходит час, другой — и, странное дело! — о том, что так всех волновало, теперь, кажется, никто даже не вспоминает: и гости, и хозяева — все во власти музыки Глинки, которому посвящено это утро.
Музыка явилась как-бы отдыхом после перенапряжения, к которому привел «реваншистский азарт»: ко времени окончания концерта суворовцы оказались в самой подходящей «форме».
Отодвинули к стенам стулья. Оркестр заиграл полонез. «Бал» был открыт этим торжественно-грациозным танцем, которым по давней традиции открываются все «настоящие» балы.
А когда оркестр грянул «Костю-моряка», весь зал пришел в движение, и многим суворовцам нехватило «дам».
— Вы знаете, — торжествующе говорила Лидия Николаевна, — они стали даже стройнее, наши воспитанники. А походка! Вы посмотрите, какая у них легкая походка!
Всадники
По коридору бежит суворовец. В руке у него ломтик белого хлеба и два кусочка сахару. На лице — предвкушение удовольствия. Навстречу идет офицер.