Суждения и Беседы
Шрифт:
26. Конфуций сказал: «Не занимая известного места, не мешайся в дела его (не суйся не в свое дело)». Цзэн-цзы сказал: «Мысли благородного мужа не выходят из пределов его положения».
27. Цзэн-цзы сказал: «Благородный муж скромен в своих словах, но неумерен в своих действиях».
Другой перевод: «Благородный муж мало говорит, но много делает».
28. Конфуций сказал: «У благородного мужа есть три предмета, которых я не в состоянии достигнуть: человеколюбия без скорби,
29. Цзы-гун часто сравнивал (пересуживал) людей. Философ сказал на это: «Ты сам, должно быть, добродетельный человек, а вот у меня нет досуга для этого».
30. Философ сказал: «Не беспокойся, что люди тебя не знают, а беспокойся о своей неспособности».
Мысль эта, которой Конфуций придавал чрезвычайно важное значение, встречается в афоризмах четыре раза. Проф. Васильев предполагает, что это просто четыре редакции одной и той же мысли.
31. Философ сказал: «Не предполагать обмана и не подозревать недоверия к себе со стороны, но в то же время наперед прозревать их – это ум».
Не пускаться в догадки и не подозревать – это есть выражение искренности по отношению к данному предмету, а прозрение – это ум, освещающий законы вещей.
32. Вэй-шэн My, обратившись к Конфуцию, сказал: «Цю, зачем ты здесь засел? Уж не сделался ли ты льстецом?» «Нет, – отвечал Конфуций, – я не смею заниматься лестью, но я ненавижу упрямство».
Из того, что Вэй-шэн дозволял себе называть Конфуция по имени, толкователи заключают, что это был какой-нибудь анахорет, старше Конфуция по возрасту, который, зная, что Конфуций был приглашаем на службу, подозревал его в том, что он краснобайством старался угождать людям.
33. Философ сказал: «Отличный конь славится не за силу, а за свои качества».
Под этими качествами разумеется, что он хорошо выезжен и смирен.
34. Некто сказал: «Что Вы скажете о воздаянии добром за обиду?» На это Конфуций сказал: «А чем же тогда платить за добро? Следует воздавать справедливостью (т. е. должным) за обиду и добром за добро».
Под прямотою здесь разумеется абсолютная справедливость, полнейшее беспристрастие, исключающее всякую идею о личных чувствах любви, ненависти и т. п.
35. Философ сказал: «Люди не знают меня». На это Цзы-гун сказал: «Что значит, Вас не знают?» Философ сказал: «Я не ропщу на Небо, не виню людей и, изучая низшее, достигаю понимания высшего. Если кто и знает меня, это не Небо ли?»
Под именем низшего разумеются человеческие действия, а под именем высшего – Небесные законы, присущие каждой вещи.
36. Гун-бо-ляо оклеветал Цзы-лу перед Цзи-сунем. Цзы-фу Цзин-бо донес об этом Конфуцию, говоря: «Мой господин действительно введен в заблуждение Гун-бо-ляо, но у меня еще достаточно силы, чтобы выставить его труп на площади (рынке)». На это Конфуций сказал: «Пойдет ли мое Учение или уничтожится – то зависит от судьбы. Что же может сделать с судьбою Гун-бо-ляо?»
В оправдание такого очевидного фатализма Конфуция последователи его не нашли ничего лучше, кроме утверждения, что святой человек в критические минуты
37. Конфуций сказал: «Люди умные и нравственные удаляются от мира, когда во Вселенной царит беззаконие; другие удаляются из государства, объятого смутой, в государство, наслаждающееся покоем; другие удаляются от небрежного обращения (при упадке вежливости); а другие удаляются из-за слов государя (оскорбительных, конечно)». Конфуций добавил: «Удалившихся таким образом было 7 человек».
38. Цзы-лу заночевал в Ши-мыне. Привратник у городских ворот спросил его: «Ты откуда?» «От Конфуция», – отвечал Цзы-лу. Тогда привратник сказал: «А, это тот, который, сознавая невозможность исправить мир, тем не менее действует?»
39. Философ, находясь в царстве Вэй, ударял в било. Человек с плетушкой за плечами, проходивший у ворот дома фамилии Кун, сказал: «С душою ударяющий в било!» Потом он прибавил: «Как отвратителен ты со своими назойливыми звуками! Не хотят знать тебя, ну и остановись! Где глубоко, там переправляются в платье, а где мелко, там поднимают его». На это Философ сказал: «Как он решителен в своем отрешении от мира! Но это нетрудно».
Этот человек с плетушкой за плечами, которого толкователи признают отшельником, оставившим мирские дела ввиду страшных смут, царивших в Китае в период уделов, своим замечанием относительно ударения Конфуцием в било хотел сказать: «Зачем ты надоедаешь людям своим Учением, они не знают тебя, ну и оставь их». Ответ Конфуция заключает в себе мысль, что бросить мир в годину смут и взаимных войн дело нетрудное, которое по плечу всякому мало-мальски честному человеку, а действовать в это время – дело нелегкое и не всякому по плечу. Только святой человек смотрит на Вселенную, как на одну семью, на государство, как на одного человека, и потому ни на одну минуту не может забыть общих интересов.
40. Цзы-чжан сказал: «В „Шу-цзине“ сказано, что Гао-цзун пребывал в трауре три года и не говорил, – что это значит?» На это Философ сказал: «Зачем непременно Гао-цзун? Так поступали все древние люди. Когда государь умирал, то все чины исполняли свои обязанности, подчиняясь решению первого министра в течение трех лет».
Так как наследник должен был провести у могилы покойного государя в шалаше три года и, конечно, не мог заниматься государственными делами, то управление ими переходило в руки первого министра.
Иньский Гаоцзун (1323–1263 гг. до Р.X.).
41. Философ сказал: «Когда правитель любит церемонии, то народом легко повелевать».
42. На вопрос Цзы-лу, что значит быть благородным человеком, Философ сказал: «С благоговением относиться к самосовершенствованию». «Это все?» – спросил Цзы-лу. Философ сказал: «Исправлять себя для доставления спокойствия народу – о трудности этого скорбели даже Яо и Шунь».
По учению конфуцианцев, благотворные плоды самоусовершенствования в крайнем своем развитии распространяются не только на людей, но и на всю природу в полном ее объеме – все будет тогда на своем месте и исполнит свое назначение.