Суженый смерти
Шрифт:
– Barbares, - процедил сквозь зубы француз.
– Это кто варвары, ты, легушатник?
– вскинулся гусар.
– Mais crapauds ne sont pas vytselovyvaem.
– Que signifie vytselovyvaem?
– спросил француз, не понявший, что он делает с лягушками.
– Хватит, - крикнул Свечкин, разом перекрыв начавшиеся склоки.
– Мы же родичи все. Одна кровь. Забудьте о ссорах, спасибо вам за помощь. Nous sommes tous parents, ne vous disputez pas. Merci beaucoup pour votre aide, - перевел он свои слова французу.
– Pas du tout, monsieur, - сказал улыбающийся француз с легким поклоном.
– Що вин нявкае?
– поинтересовался казак
– Спасибо говорит, - ухмыльнулся Свечкин на утверждение казака, что француз мяукает.
– Французский разумеет, я же говорю, дворянин он, а не мужик, - радостно осклабился гусар, накручивая усы.
– Паныч, паныч!
– закивал поляк, видимо понимавший русскую речь.
– Хоть и барчук, дай обниму, - раскинул руки чернобородый казак и сжал Александра в объятья.
Желание пообниматься, раскланяться, пожать руки или хлопнуть одобрительно по плечу выказал каждый. Даже скифы и татары, и те подошли, чтобы произнести пару фраз.
– Ничего не понял, но тоже рад знакомству. Спасибо что помогли, - улыбаясь, проговорил Свечкин.
– Вони кажуть, що ти хоч и гяур, але хороша людина, по обличчю видно, - встрял казак, понимающий татарский.
– Спасибо, - кивнул Александр и утонул в объятиях викинга. Он не понял ни слова, но жесты были выразительнее слов. Викинг нахваливал рост и телосложение потомка, жалея только, что тот худоват.
Это все готово было затянуться надолго, но разговоры и вопросы оборвались, едва порог переступила Марья. Наступило гробовое молчание, но тишина настала далеко не сразу, воины были заняты расшаркиванием, поклонами и всяческими выражениями почтения к госпоже. Она строго посмотрела на всех собравшихся, и обратилась к ним с цветастой речью, переведя каждому на его родной язык. Речь сводилась к тому, что все молодцы, всем по конфетке, и они могут быть свободны. Опять потянулась церемония, теперь уже прощания, и каждый норовил вставить напутствия и пожелания. Переводчиком выступала уже Марья, и Александр был ей за это благодарен, так как под ее взглядом красноречие предков сводилось к минимуму. Всего полчаса, и последним остался запорожский казак, молча ухмыльнувшийся в усы и сердечно обнявшийся со Свечкиным, чтобы выйти за порог и мгновенно исчезнуть в свежести лунной ночи.
– Спасибо тебе, любимая, - обнял Марью Александр и страстно поцеловал. Дядя и племянник в это время делали вид, будто их резко заинтересовала причудливая роспись потеков на стенах.
– Рада была помочь, любимый, - прошептала она, но в голосе чувствовалась нестерпимая печаль.
– Что случилось?
– Свечкин уловил ее горечь.
– Мы не можем быть вместе, родной. Не перебивай меня, дай я объясню. Мне нельзя любить, я забываю о своем предназначении, о том, кто я есть. Я меняюсь, оттаиваю, слабею от своих чувств. Ты был столько лет военным, ты прекрасно знаешь, что такое долг. Не смотря ни на что выполнить свою задачу. Вот и я...
– она не договорила, горячие слезы застилали глаза.
Он и сам не выдержал. Чувство было таким, будто сердце больше не бьется. Холод, пустота и одновременная тяжесть, ком в горле и лихорадочность мыслей сводили с ума. Не хотелось верить, что все может прекратиться вот так, в одночасье, едва начавшись.
– Ты... я буду вечно любить тебя. Знай это. Я понимаю. Я все понимаю. На самом деле, - Александру было очень тяжело говорить, но она понимала каждое его слово.
– Я тоже... вечно...
Он еле услышал эти слова, но они обожгли пламенем.
– Несправедливо... ты заслужила счастье. Ты хорошая. Не верь всему, что я когда-то сказал о тебе.
– Мне нельзя быть хорошей. В этом вся проблема. Мне нужно быть справедливой, не более того, - но его слова согрели Марью, хоть немного смягчив боль.
Они стояли так еще долгое время, обнявшись, то целуясь, то судорожно прижимаясь, друг к другу, будто в поисках тепла. И никто не знал, что сказать на прощание, как выразить всю бездну боли, как рассказать о своих чувствах, как приободрить, какая фраза должна прозвучать так, чтобы запомнилась навсегда. Никто ничего не знал. Только эмоции, миллион разных чувств переполнял их, и все они, даже самые светлые в другой момент, сейчас были чернее сажи.
– Долгое прощание, - лишние слезы, - прошептала она, пряча лицо на его груди.
– Я могу так стоять всегда. И ты тоже. Тебе нужно идти.
– Ты прочитала мои мысли? Ты знаешь, что будет?
– холодная решимость его слов разбилась о ее спокойные слова.
– Не получится. Ты же знаешь, - она посмотрела в глаза.
– Я не приму тебя раньше времени.
– Даже это нельзя...
– Саша. Ты будешь счастлив, поверь мне. Я знаю, о чем говорю. Иди любимый. Стой, - она сначала оттолкнула его, но сразу же притянула к себе, нежно поцеловала и расслабила руки.
– Теперь иди... А я скрою следы...
– Прощай, сердце мое...
– прошептал он, через силу разжимая свою хватку. Обреченность заменила все остальное. Удержать силой бесполезно, повлиять на решение тоже, тем более что он понимал правоту ее слов.
– Я не забуду...
– До встречи...
– она отвела взгляд, опустив голову, и когда он медленно пошел в сторону, словно оживший мертвец, путая ноги и шатаясь, тихо-тихо произнесла: - Еще как забудешь.
Послесловие
Воскресное утро только началось, шум океана за окном манил окунуться в свежесть волн, ощутив упругие потоки воды, обвивающие тело, но Александр не спешил выходить из бунгало. Он хотел еще немного полежать в постели, пока день не вошел в пору изнуряющей жары, пока под боком спала Леля, его единственная и неповторимая жена, его счастье и его радость. Знал ли он кто она? О да, знал прекрасно. Его жена была опаснейшая и сильнейшая ведьма, каких до того не рождалось на всем свете. Но ей это было нужно только иногда, и для личных нужд, а не для амбиций. Она знала, как хороша и сильна, и ей этого хватало. Но Свечкин не переживал. Леля никогда не сделает ему больно. Так, как она, могут любить лишь единицы на всем свете. Он мог сказать, что счастлив, сильнее и больше, чем кто-либо другой. Для полного счастья не хватало только Анатолия Викентиевича, Семеныча и Арсения, оставшихся в заснеженной России встречать Новый год. Как они решили в прошлую субботу на дружеском заседании в бане, пальмы для них никогда не заменят елку. Свечкин не возражал, он и с женой хорошо проведет время вдали от утомительного предпраздничного ажиотажа.
Всего чуть более полутора лет назад он летел на родину, не зная, что его ждет. А тут встреча с тренером, его учеником и дядей ученика. Покупка машины, знакомство с Лелей... Просто калейдоскоп событий. Все-таки хорошо, что на родине вопреки слухам из-за рубежа, было тихо и спокойно: мирная жизнь, отсутствие криминала и всего прочего. Даже не подрался ни разу за эти месяцы. Не то, что во время службы, когда на выходных посещали злачные места африканских и европейских стран, дрались, пили и спали, с кем придется.