Свадебный барашек
Шрифт:
"Десятка" Гейдар бил себя по колену рукой и, хохоча, приговаривал:
– Ай да дядя Мухаммед! Теперь я понял, что ты задумал.
– Слушай Гейдар. У нас окромя тебя охотников нет. Убьешь его - на меня не обижайся...
В эту ночь Мухаммед-киши опять-спал под стогом. Во сне он снова увидел горы, увидел Рашида один на один с рыжим, очкастым, жилистым немцем. Оба они обливались потом. Вдруг он услышал звон колокольчика. Вскрикнув, он хотел предупредить Рашида, кричал, звал его, но сын не слышал. Фашист же услышал звон
Старик проснулся. Гашга тянулся мордой к траве и натягивал повод, намотанный на руку Мухаммед-киши. Он взобрался в седло и поехал в деревню. Уже светало. Пастух Сартиб сгонял скотину. Остановившись у дома старухи Машараф, он что-то рассказывал ей.
– Вдруг слышу - колокольчик звенит. Коровы стали, рога опустили. Только это я подбегаю, гляжу - а на пригорке сидит волк дяди Мухаммеда. Подлизывается, как кошка, увидевшая мясо. Не выйдет, братец, думаю, никто тебе больше не поможет.
Мухаммед-киши слышал его слова.
– Чей волк, говоришь?
– Вру, что ли? Услужил ты божьей твари и выпустил на волю. Однажды этот несчастный примкнул к вольчьей стае. Так они его в тот же день прогнали, сказали, ты ступай, мол, себе, позванивай колокольчиком...
Его слова были для Мухаммед-киши как маслом по сердцу.
– Бог про волка знать не знает. Как и про дурной глаз.
Старуха Машараф поняла, в чей огород камушек, и, ворча, удалилась к себе во двор.
– Чтоб ослепнуть дурному глазу!
– Слышь-ка, Сартиб, ты погляди за волком-то, чего он делать станет.
– А чего ему делать: к какой животине ни подкрадется, та враз и убегает.
Мухаммед-киши отправился домой. У него оставались еще четыре овцы и два молоденьких барашка. Погибшего барана он держал отдельно от них, чтобы тот не исхудал.
Через неделю от Рашида пришло письмо. Он писал о том, что порезал ножом палец, когда чистил картошку. Товарищи стали над ним подтрунивать. Мол, у всех раны боевые, а у него - кухонные. И он попросился на передовую.
Поступок сына обрадовал отца, но мать забеспокоилась.
– Место мужчины - в бою. Знал бы я раньше, что он картошку чистит, вернул бы его назад. У людей дети вон какие герои, а мой поваром работает.
– Ты себя не шибко-то в грудь бей. Прежнее место у него было хорошее. А теперь под пулю золотую полез.
– Будет тебе болтать-то. Я еще ни в чьей тени не прятался, и сыну не позволю. Лучше слепая дочь, сидящая дома, чем сын, прячущийся на задворках.
Жена, почувствовав настроение мужа, замолчала. Подумала: "С тех пор, как привязал колокольчик к волку, от радости в облаках витает".
Мухаммед-киши сунул письмо в карман, вышел на улицу и зашагал в сторону виноградников. Все должны знать о том, что Рашида послали на передовую. Но он не знал, что это слово означает. Понимал, что слово это хорошее, достойное, возвышающее.
Мусеиб-муаллим тоже оказался здесь. Он сидел рядом с навесом и удрученно просматривал газеты.
– Дядя Мухаммед, сам военный комиссар ушел на фронт. Я тоже хочу подать заявление, чтоб меня отправили. Совесть не позволяет так вот сидеть. Дезертиром себя чувствую.
– Если так плохи дела, то и я с тобой. Не гляди что старик.
– Нет, дядя Мухаммед, у тебя сын воюет.
– Когда дело касается чести, и отец должен идти за сыном. Но я за ребят наших спокоен. Дадут фашистам прикурить.
– Поскорее бы.
Они встали и направились в сад. Сартиб неподалеку пас коров. В руке он держал виноградную гроздь и отщипывал от нее. Увидев старика, он улыбнулся.
– Слышь, отец, чего за волком своим не смотришь?
– А что случилось?
Мухаммед-киши шутить было некогда. Он думал о том, что сказал ему Мусеиб-муаллим.
– Чего "ожет случиться? Сунуться-то ему теперь некуда, вот и кружил вчера,-как лиса, вокруг виноградников;
Однажды вечером Сартиб привез на ишаке труп волка. Кликнул старика:
– Забирай. Скопытился. Еще немного, и шакалы от него ничего бы не оставили.
Волк совсем уже не был похож на того, что попал когда-то в овчарню. Тот был упитанным, здоровым, глаза сверкали, а этот был кожа да кости, с облезлой шкурой, потухшими глазами. Сартиб стащил его наземь.
– Поразвлеклись хоть как-то. Одни удовольствия были с волком твоим. Последнее время приходил и сидел около стада. Вперит глаза в меня ... А я про себя, сукин ты сын, думаю, жнешь, что посеял. Даже бегать у него сил не было.
– Ладно, а где ж его колокольчик?
– Услужил он ему, нечего сказать. Может, я его себе оставлю, а? Хочу привязать к козе Гафара, она у меня стадо водит.
– Давай сюда, он мне нужен. Помоги-ка мне освежевать волка.
Ребятишки окружили их. Среди них нагишом стоял карапуз лет трех-четырех.
– Не бойся, малыш, он дохлый. Помочись-ка сюда. Мальчуган словно ждал этого... Сартиб спросил:
– А это зачем?
– Обычай, сынок. Когда убьют волка, всегда так делают. Много на свете злых людей. Кого смажут волчьим жиром, так тот на самого родного волком глядеть начнет.
Прошли осенние дожди, и травы зазеленели. По утрам их покрывал иней. С гор дул холодный ветер; на их вершинах от
времени до времени вздымались столбы снежной пыли. Деревья становились черными. Мухаммед-киши все время проводил на жнивье. Приходил сюда каждое утро. Побеги осенней травы напоминали молодой лук. Старик и сейчас возвращался оттуда.
По бревну, перекинутому через ручей, прошел молодой барашек. Он был выкрашен хной, на шее у него весело покачивался колокольчик. Шел он очень важно. Словно говорил своей походкой: "Прочь с дороги. Это иду я. Погодите немного, и у меня будут крутые рога и жирный курдюк. Я стану сильным бараном".