Свадебный марш на балалайке
Шрифт:
– Да какая разница! Я ни эклеров, ни «картошки» не ел! – начал терять терпение Дуся. – И кофе ваш не пил!
Женщина стояла насмерть. Она растопырила руки и не собиралась расставаться с деньгами.
– Ну и что, что не ели! Надо было чуток подождать! Мы, между прочим, не все здесь сами печем! Вот за вашей «картошкой» специально человек в кулинарию побежал, и чего теперь – он со своими кровными денежками расставаться должен?
Дуся не стал испытывать терпение. Он выложил противной бабе столько, сколько она сказала, и вырвался на свободу.
Глава 7
Мешок
Не успел он отойти и четырех шагов, как его снова поймала работница кафе.
– Вот, возьмите! Нам чужого не надо! – злобно ткнула она ему в руки широкую коробку из-под обуви, где были навалены пирожные «картошка».
– Я что, так много заказывал? – удивился Дуся.
– А вы что, хотели, чтобы для вас из-за одной штучки человек незнамо куда мотался? Берите, не вредничайте! – Насильно пихнув коробку, женщина отправилась обратно, вызывающе виляя бедрами.
Дуся растерянно сел на скамейку возле остановки и сунул одно пирожное в рот. Стало сладко, но никакого удовольствия не наблюдалось. Нет, он и сам любил такие колобки, но за столом, за чашечкой чая, а чтобы так, на остановке… Везти к Ксении коробку не хотелось, такими кулинарными изысками их не удивишь, Марфа Николаевна, чего доброго, и обсмеять может. Ясное дело, пора пить чай с мамой. Дуся, конечно, звонил матери, сообщал о гибели Алекса, спрашивал про ее дела, но одно дело – звонить, а совсем другое – вместе пить чай, пусть даже молча.
Подошел нужный автобус, и Дуся быстро вскочил на подножку. Через двадцать минут изнурительной тряски он уже стоял возле родной двери. Едва палец дотронулся до звонка, как за дверью послышался родной мамин голос:
– И мотай отсюда, тварь подзаборная! Сказала – не люблю! Я – молодая, свободная женщина, не собираюсь всю жизнь вокруг тебя курицей скакать!
– Мам, ну если чего, так я только чайку… – растерялся Дуся.
– Ой! Кто там?! – взвизгнула матушка совсем другим – тоненьким голоском. – Дуся! Сынок, это ты, что ли? – Она уже гремела щеколдами и отпирала двери. – Ой ты ж, батюшки мои! Сыночек! А я тут одна, у меня такое горе! Дуся, если бы ты знал… – Олимпиада Петровна немедленно потерла глаза, и на щеку скатилась одинокая слезинка.
– Мама, да что произошло-то? – уже всерьез напугался Дуся.
– Дусик, ты только не нервничай. Держи себя в руках. Все очень плохо, я разошлась с Редькиным!
Дуся передохнул.
– И больше ничего? – на всякий случай уточнил он.
– А тебе что – недостаточно? – возмутилась Олимпиада Петровна. – Дуся, у меня депрессия, я не могу спать, я не могу есть, я…
– А что случилось? – уже спокойно спрашивал Дуся, вовсю хозяйничая на кухне.
Он уже поставил чайник, разложил пирожные на красивое блюдце, а мама сидела рядом и излагала факты:
– Дуся, я поняла – этот человек мне не нужен. Ты только подумай: он! Сам! Стирает свои носки! Не доверяет! Да разве же это мужское дело – с тряпками полоскаться?!
– Мама, ешь пирожные, смотри, сколько я тебе привез.
Та сдаваться не собиралась.
– Нет, Дуся! Он же еще и молоко кипяченое на дух не переносит!
– Ну так не кипяти.
– Как это не кипяти! Столько лет кипятила… да у нас в доме всегда такая традиция была, чтобы кипятить… И потом… потом… Да! Он же меня ревнует как сумасшедший! К любому фонарному столбу!
– Ма…
– И даже не говори мне, что это мечта каждой женщины! Я поняла, что достойна лучшего! Дусенька! А ты уже и чайничек сам подогрел? Вот умница. А мама тебя своими проблемами… – неожиданно превратилась Олимпиада Петровна в прежнюю клушу. – Детонька, а чего ты сам-то не кушаешь? А у мамочки для тебя сюрприз!
Мамочка вытащила из холодильника глазированный сырок, и у Дуси на минутку сжалось горло.
– Мам, ну зачем ты? Я же тебе звонил, говорил, как меня там кормят… Ну ты прямо…
Неизвестно, что бы еще говорил сын, но тут в двери настойчиво забарабанили, и на весь подъезд послышалась злобная тирада:
– Липка! Открой немедленно! Я знаю, мой опять у тебя осел, мать его через коромысло! Пусти меня сейчас же! – настойчиво просилась какая-то женщина в гости.
Олимпиада Петровна только шире улыбнулась сыну и твердо решила делать вид, что долбятся не в ее дверь.
– Сыночек… А вот пирожок вчерашний, с ливером. Ты же…
– Липка, чертовка! Открывай, я же слышу, как ты моего мужика ублажаешь!!!
– Ты же любишь с ливером… Катька! Это мой сын приехал, не голоси! Дусенька, кушай.
– Нет у тебя никакого сына, там только мой Гошка!
– Мама, да открой ты ей, пусть посмотрит, – не вытерпел Дуся и, не дожидаясь, пока мать отважится, сам поднялся.
На пороге стояла всклоченная особа и потрясала столовым деревянным молоточком. Увидев мужчину, она опустила орудие и несколько минут приходила в себя.
– А где… Гоша?
– Никакого Гоши здесь, к сожалению, нет. Вы зря беспокоились.
Женщина понуро опустила голову, но потом снова обернулась:
– А куда вы его дели? Что вы с ним сделали? Учтите, у меня сын сыщик. Он отца все равно отыщет, и тогда… Так его правда, что ли, нет? Ах ты, господи! Он, может быть, уже дома, а я тут с вами заболталась!
Женщина заспешила вниз по лесенке, а Олимпиада Петровна не могла успокоиться.
– Сын у нее сыщик! Да там такой сыщик…
– Мам, а чего она прибегала-то? Кого искала?
– Да муж у нее… Это вообще-то наши новые соседи. Они в первый подъезд переехали. Ты не смотри, что эта Катька такая вредная, зато Гоша у нее, муж то есть, ну прямо картинка. И умница такой. У нас во дворе теперь все бабы только про него и говорят. Вот ведь, как ни глянь, а Гошка Капелькин со всех сторон загляденье: и мусор выносит, и в магазины… И ведь что интересно – пойдет свое мусорное ведро выкидывать и обязательно ко мне зайдет: «Липочка, а вам не вынести?» Прямо до чего хорош!