Свадебный марш на балалайке
Шрифт:
– Ксюша, а куда мы едем? – позволил себе фамильярность Дуся в новом костюме.
– К мастеру, в салон. Надо же что-то делать с твоей головой! Это же не прическа, а память о грудничковом детстве! Никак не пойму, что у тебя за вкус?! На кой черт ты отращиваешь себе на темечке этот хилый пушок? Не растут волосы, значит, и не надо – стрижка под ноль для тебя идеальный вариант.
Дусик набычился. Он не любил с кем бы то ни было обсуждать свой волосяной покров, даже с любимой девушкой. А Ксения уже становилась любимой, и, ей-богу, это был не самый худший вариант.
У мастера он пробыл недолго, да и чего там задерживаться – машинка управилась с чубом Дуси на счет «раз». А вот Ксения увязла в салоне надолго: с ее волосами мучились в женском отделении.
Он ничего не понимал. На него только сейчас была истрачена квартальная зарплата какого-нибудь шахтера, а сам он ни копейкой для своей неотразимости не пожертвовал. Платила Ксения. Почему?! Чем он такой замечательный? Сначала его взяли охранником, но когда первая же операция доказала, что глупее ничего невозможно было придумать, его не выгнали с треском и не закатали в бетон, а приодели, подстригли и стали опекать с еще большей нежностью. Неужели Дуся сын Билла Гейтса?! Внебрачный! Да нет, на фига этому магнату понадобилась скромная гардеробщица Олимпиада Петровна, пусть даже в пору своей цветущей молодости! И все же надо окончательно выяснить это недоразумение с отцом. Конечно, Дуся не раз у матери допытывался, кто еще кроме матушки принимал участие в зачатии славного гражданина Евдокима. Олимпиада Петровна в таких случаях спешно одевалась в старый болоньевый плащ, напускала в глаза туману, брала Дусика под руку и спешила на улицу. Они подходили к дому, где белела табличка с названием улицы Гагарина, и матушка с загадочной улыбкой стареющей Джоконды гладила шершавую стену. Если Дусик сомневался и пытался о чем-то спросить, она молча припадала к стене щекой и начинала выть. Может быть, Дусик и уверовал бы в то, что он сын Гагарина, но каждый раз Олимпиада Петровна припадала к домам разных улиц: то Комарова, то Титова, а то и самого Королева, правда, выла всегда одинаково. Неизменной также оставалась ее тяга к космонавтике. Хорошо, этот вопрос Дуся поднимет, чего бы это ему ни стоило. А чем еще можно объяснить такое трепетное отношение со стороны Ксении и ее мужа? Надо придумать несколько версий, а потом над ними мыслить, а то, чего доброго, и с ним так же, как с теми, в шапочках… Значит, первая версия – его загадочный отец, а вторая? А вторая – это… Это женское влечение Ксении к Филину Дусе как к мужчине. Недаром же она чуть не растерзала продавца, когда та покусилась на самое сокровенное – на куриное яйцо! Ну, с этой версией ничего делать не надо, она устраивает Дусю, а что может быть еще? А еще – тот чудила, который вместо Дусика вылез на экран. Может такое быть: Ксения с ее оравой перепутали Дусика с тем выскочкой, а тот… а тот им чем-то насолил. Или наоборот – был из их братии, и теперь они его для чего-то пестуют. Да и пусть бы пестовали, но стоит только представить, что они сделают с Евдокимом Филиным, когда выяснится недоразумение. Решено, Дуся сейчас же расскажет Ксении, что он не тот, за кого они его принимают. Может быть, девчонка смилостивится и не станет отбирать у него покупки?
Когда Ксения появилась в фойе, сверкающая и пахнущая как распустившаяся роза, он уже созрел для откровения.
– Ксения! Я хотел сознаться… – бережно застегивая все пуговицы, надулся Дуся. – Я хочу тебе сказать страшную правду…
– Ты все-таки упер окорок у Марфы Николаевны? – предположила самое страшное Ксения.
– Нет, я…
– Давай сядем в машину, и там ты мне поведаешь, какие такие тайны у тебя завелись, пока я укладывала волосы, – нервно перебила его Ксения и уверенно пошла к машине.
Дусик трусил следом. Он подбирал красивые слова, придумывал позы и вообще – отставал как мог, его все же пугало объяснение с дамой.
– Ну? Чего там у тебя в мозгах копошится? – неласково спросила Ксения, когда машина тронулась.
Дусик старательно вздохнул, вздох получился совершенно не мужским, с каким-то жалким всхлипом, и выпалил:
– Я не тот!
– Понятно… – не отрывалась взглядом от дороги Ксения. – Ты не тот, а который?
– Понимаешь… В моей судьбе появился странный человек, который перевернул всю мою жизнь! – высокопарно начал Дусик и принял позу мыслителя. – Он прокрался на экран, назвался моим именем и испоганил всю мою карьеру!
– А у тебя была карьера? – вздернула брови Ксения. – Ты собирался стать акушером-гинекологом? И тайно учился в мединституте?
– Я ведь уже говорил: нигде я не учился! И не собирался! А карьера была. Была сахарная мечта – нести Елену Маркушину в ее нелегкий путь!
Ксения остекленевшими глазами уставилась на спутника:
– Куда? Куда ты собрался ее нести?
Елена Маркушина была известной поп-дивой, из вредности судьбы засунутой в сибирскую провинцию. Дива была молода, очаровательна и ни в какой путь не собиралась.
– Куда ты собрался ее нести, несчастье наше? – отошла от шока Ксения, и машина вильнула, потеряв на минуту управление.
– Господи! Ну неужели так трудно догадаться? В роддом, конечно! Должна же она когда-нибудь стать матерью? А наша клиника лучшая в городе! Естественно, я бы ее понес на носилках, она бы мне улыбалась, я бы взял у нее автограф, а потом попросил бы посвятить мне песню. Или альбом! А чего? Женщины в таком состоянии делаются ужасно покладистыми. А потом… Ну потом, само собой, после того, как я бы стал героем альбома, для меня были бы открыты любые двери!
Ксения засопела носом, но от выражений удержалась.
– Так что там с этим странным человеком? – напомнила она.
– Ну я ведь говорю: он срубил мою карьеру прямо-таки на корню! Он наговорил про нашего главного, что тот старый маразматик, что он ворует из детской кухни кефир и ходит при жене неглиже. У нас об этом все знают, но никто ведь не лезет в телевизор! А этот идиот полез! И наговорил пакостей от моего имени! И еще сообщил, что я хочу занять место главного!
– А ты не хочешь?
– Хочу! Меня об этом главный тоже спросил, а потом… Ну, короче, он не согласился. И все из-за этого чертова выступления!
– Выбрось из головы. Ну выступил и выступил, и чего дергаешься? У тебя теперь другая судьба.
– Да нет! – пылко продолжил Дуся и схватил Ксению за лацкан пиджака. – Ты же не поняла! Я ведь чего волнуюсь – ты ведь со своим мужем тоже меня не за того принимаешь, наверное, да? Ты думаешь, что я тот, в экране, а я не тот! Ну? Дошло? Я не тот, кто вам нужен, поэтому сейчас поворачивай направо, там такая арка, через нее проезжаешь… Я тебе говорю – направо!!!
Ксения с равнодушием в лице следовала прежним курсом и на вопли Дуси внимания не обращала.
– Мы же договорились, ты работаешь у меня охранником, какое мне дело до чьего-то выступления? И вообще, я сделаю из тебя конфетку.
– Петушка на палочке? – испуганно пролепетал Дуся и сразу же решил проверить следующую версию: – Скажи, Ксения, ты меня любишь?
– Еще нет, но очень, просто безумно стараюсь это сделать! – искренне выдохнула та. – А ты все время мне мешаешь! Все! Приехали, вываливайся. И не забудь: у тебя сейчас тренировка. Так что переодевайся и дуй в спортзал. И, Дуся, я очень тебя прошу: постарайся, чтобы тебя полюбили.
– Да бог с ней, с любовью! Ты мне скажи, во что переодеваться? – вскипел Дуся. Он совсем не хотел расставаться с нарядным костюмом.
– Вон в тех коробках кое-что для тебя. Там, кстати, есть и спортивный костюм, – вздохнула Ксения и выбралась из машины.
Дуся, весело потряхивая пышным задом, понесся крушить коробки. Через полчаса в спортзал ввалился Евдоким Филин в новом спортивном наряде. И штаны, и олимпийка были куплены в самом дорогом магазине, сам по себе костюм смотрелся бы изумительно, если бы в нем не было Дусика. У него было все: и толстенькие слоновьи ножки, и животик размером с квасную бочку, и плотненькие валики на боках, и даже целлюлит, который, как утверждают медики, у мужчин встречается крайне редко. И все это богатство не совсем умещалось в высокофирменную одежду, а выпирало и вылезало отовсюду, точно опара.