Сверхновая американская фантастика, 1995 № 2

«Жить вам во времена перемен» — желали древние китайцы своим недругам. Мы сейчас на своей шкуре испытываем всю недобрую силу такого проклятия. Хотя представление о благотворности перемен глубоко сидит в основании европейской цивилизации, и отойти от стойкой уверенности в необходимости прогресса вовсе непросто. «Прогрессивный», движущийся вперед, для человека к западу от Крыши мира значит — хороший, со знаком плюс. Но тысячелетия существования Китая, прокатывавшиеся по нему волнами истребительных завоеваний, а потом растекавшиеся по его лессовым равнинам столетиями стабильного существования в условиях

самоизоляции, раскачали многие представления о сути бытия. Буддизм, даосизм, конфуцианство и по сей день являют собой противовес абсурдным дерганьям подгонятелей прогресса и мелкому тщеславию тиранов. Воздушная, неизъяснимая красота и непередаваемая жестокость сталкиваются на страницах многих произведений китайской литературы: фантастическая живучесть стремления человека к красоте воплощается в произведениях китайской фантастики на протяжении вот уже четырех тысячелетий. Кому не верится — предлагаем заглянуть в библиографию китайской фантастики, помещаемую в этом номере, которая позволяет немного представить вехи на пути из века XXI до нашей эры в XXI век эры нашей.(Кстати, некоторые из перечисленных книг выпускают или уже выпустили издательства «Ладомир» и «Поларис» — см. последние страницы журнала.)

Из истории также известно множество фактов о том, что было изобретено в Китае: бумага и порох, чай, фарфор и шелк, компас и ракеты, да много чего еще. А говорят — нет прогресса, все стабильно… Выходит, противоречат сами себе? Мы решили поместить краткое изложение мнения китайских исследователей фантастики By Яна и IO Юнксионга на этот счет.

Американские фантасты проявляют в последние двадцать лет всевозрастающий интерес к Китаю. Один из последних Всемирных конгрессов любителей фантастики и писателей-фантастов был специально устроен в Пекине, дабы стимулировать там перевод и издание современной фантастики.

Отгородившись некогда от всего остального мира «китайской стеной», китайцы являют собой олицетворенную метафору эксперимента, неодолимо привлекательную для фантастов. Экзотика, нечто неведомое большинству? Да, но не только. Магия больших чисел (миллиард населения, тысячелетия культурной традиции, бескрайние просторы)? Несомненно, но и она опять же лишь отчасти объясняет этот растущий интерес. Мне кажется, причина здесь в особой фантастичности, питающей сознание китайцев: изображения летающих китайцев, драконов, что парят в облаках и населяют моря, объединяющих земной и небесный планы бытия, как бы извечны для Китая, именовавшегося долгое время Поднебесной империей. И мир духов, череда человеческих перевоплощений всегда считались в Китае неотъемлемой частью повседневности.

Как писал безымянный китайский поэт на заре I века н. э.:

«Меж нами лежат бессчетные тысячи ли, II каждый из нас у самого края небес».

Конечно, в некотором смысле, «Запад есть Запад, Восток есть Восток», но фантастов, как западных, так и китайских, всегда интересовало, где они все-таки сходятся. Причем, если судить по «Путешествию на Запад» У Чэнъэня, то достаточно давно, с XVI века. А как могут убедиться читатели этого номера «Сверхновой» на примере рассказов Дина Уитлока «Человек, любивший воздушных змеев» и «Мастер Чен-чжэн» Стива Перри, волнует и по сей день. И ведь становится очевидно, настолько относительна тут грань: для У Чэнъэня Индия — Запад, а для нас самый что ни на есть Восток. Мы говорим о непонятном «китайская грамота», а американская идиома, вполне этому соответствующая, — «будто по-русски заговорили» (в чем документально можно убедиться в рассказе Брэдли Дентона «Грехоед с Кау-ривер» на страницах нашего журнала N 1 за 1995 год).

На мудрый китайский Восток поглядывают Брайан Олдисс и Филип Дик (вспомним его гадания по «Книге Перемен» в «Человеке в Высоком Замке»). «Кжи» и «джи» из «Часа Быка» И.А Ефремова на планете Ян-Ях — также порождение социальных экспериментов в Китае. Из даосской мудрости не устает черпать Урсула Ле Гуин. Закончим и мы словами поэта XII века Синь Ци-цзи:

«Помню, в юные годы, когда не знал, что такое печалей горечь, Я, бывало, любил на башню взойти. Я, бывало, любил на

башню взойти И стихи сочинить, в которых себе пел о выдуманных печалях… Вот теперь, когда я познал до конца, что такое печалей горечь, Рассказать бы о них, но о них молчу. Рассказать бы о них, но о них молчу, А про то говорю, как прохладен день, до чего приятная осень!» [1] Лариса Михайлова

Завершаем публикацию романа английского писателя Колина Уилсона, родственного по своей манере и подходу к изображаемому Стивену Кингу, но гораздо меньше известного у нас.

Партия Хэзарда намеревалась сформировать правительство Германии, а новой своей резиденцией Хэзард избрал Рейхстаг — вместо дворца в Бонне. Членов «правительства изменников» народ призвал публично расстрелять. (Впрочем, это было излишним: социал-демократы поспешили согласиться с отставкой и выразили свою поддержку Хэзарду.) Своей главной задачей Хэзард объявил борьбу за возвышение белой расы. Как только «низшие расы» будут покорены, их надлежит выслать в полном составе на Венеру — а это почти миллиард «цветных»! Тем не менее идея тут же нашла отклик во всем мире, включая Британию и Америку (причем никто не задумался над тем, что для начала Венеру надо сделать пригодной для жизни, а на строительство кораблей, способных перебросить миллиард человек за 30 миллионов миль, понадобится денег чуть больше, чем их есть на всей планете Земля).

К семи вечера мы должны были покрыть половину расстояния до Луны, а значит, прекращался телевизионный контакт с Землей, хотя отдельные радиосигналы мы еще могли принимать. Что же делать? Не пора ли разворачивать корабль в обратную сторону? Если на Земле вспыхнет мировая война, то надо возвращаться и активно сражаться с паразитами сознания. По крайней мере, мы бы смогли уберечь оборонную систему США от захвата ее этими тварями. Для этого надо, чтобы в каждом американском оборонительном подразделении было по одному нашему человеку, тогда они не пропустят туда паразитов, а одному из нас необходимо постоянно находиться в Пентагоне, чтобы предупредить предательство среди высших чинов.

Этот вариант выглядел вполне разумным, поэтому мы искренне удивились, когда Холкрофт выступил против него. Он не мог вразумительно объяснить, почему ему не нравится наш план, сказав лишь, что его «озарило». А поскольку его «озарение» уже однажды спасло нам жизнь, пришлось прислушаться к его мнению. Потом я поговорил с ним и попробовал разобраться в истоках его предчувствия. Он долго отнекивался и в конце концов объяснил: ему кажется, что чем больше мы отдалимся от Земли, тем лучше для нас. Я был не в восторге от этого предложения, но мы его все-таки приняли и продолжали двигаться к Луне.

Десять членов нашей команды — в основном «тертые калачи» — решили отвлечься от нависшей угрозы и занялись изучением феноменологических проблем. Остальные места себе не находили: у многих на Земле остались семьи. Пришлось надавить, чтобы заставить их по десять часов в день работать над проблемами дисциплины сознания. Нелегко нам это далось, но все же на второй день мы победили. Их скрытая напряженность начала работать на общее дело, и обучение сразу дало значительные результаты. Теперь уже не возникало трудностей, которые мы испытывали с Меррилом, Филипсом, Лифом и Эбнером.