Свет иных дней
Шрифт:
В довольно раннем возрасте Иисус начал формировать собственное мировоззрение.
В упрощенном виде это мировоззрение можно рассматривать как своеобразный синтез закона Моисеева с пифагорейским учением. Христианство вырастет из этого столкновения восточного мистицизма с западной логикой. Себя Иисус метафорически представлял посредником между Богом и человечеством, а понятие середины – в особенности золотой середины – в пифагорейской традиции обсуждалось довольно много.
Он был и должен был оставаться правоверным евреем. Но у Него появилось много идей насчет того, как улучшить свою религию.
Он
Поссорившись с родней, Он ушел в Капернаум, где стал жить с друзьями.
В те годы Он начал творить чудеса».
Навстречу Давиду шли двое.
Они были меньше ростом, но крепкого телосложения, оба с длинными черными волосами, стянутыми бечевкой в «хвост», в длинных холщовых хитонах с большими карманами. Они шли по берегу, не обращая внимания на плещущиеся под ногами волны. На вид им было лет по сорок, но, скорее всего, они были моложе. Здоровые, довольные жизнью. «Наверное, торговцы», – подумал Давид.
Они были так увлечены беседой, что его пока не заметили.
«Да нет же, – напомнил себе Давид. – Они не могут меня видеть, потому что меня здесь нет». Его не было в том давнем солнечном дне, когда происходил этот разговор. Тут все и предположить не могли, что какой-то человек из далекого будущего может с восторгом смотреть на них, что этот человек будет наделен способностью оживить этот обыденный момент и просматривать его сколько угодно раз.
Мужчины наткнулись на него, и он поморщился от легчайшего касания. Свет словно бы немного померк, и Давид перестал ощущать камешки под ногами.
Но вот они прошли мимо и продолжили свой путь, и их беседа не прервалась ни на миг из-за встречи с невидимым призраком. А яркая «реальность» пейзажа плавно ожила, словно кто-то отладил изображение на софт-скрине.
Давид пошел дальше, в направлении Капернаума.
«Иисус был способен "исцелять" психосоматические и чисто соматические заболевания типа боли в спине, заикания, кожных язв, стресса, сенной лихорадки, истерического паралича и слепоты и даже ложную беременность. Некоторые из этих "исцелений" могли производить сильное впечатление на свидетелей. Однако исцелялись только те, чья вера в Иисуса была сильнее веры в собственную болезнь. И, как все прочие "целители" до Него и после Него, Иисус не умел лечить более серьезные органические заболевания [51] . (К Его чести, Он никогда не утверждал, что умеет это делать.)
51
Следовало бы упомянуть такое серьезное «органическое заболевание», как смерть, поскольку Иисус Христос воскресил правоверного Лазаря из мертвых.
Чудеса целительства, естественно, привлекли к Иисусу много последователей. Но Иисуса от других хасидеев Его времени отличало учение, которое Он проповедовал, занимаясь целительством.
Иисус верил, что настанет время Мессии, обещанное пророками, – не время славных побед в войнах для евреев, а то время, когда она станут чисты сердцем. Он верил, что этой внутренней чистоты можно достичь не только путем наружной добродетели, но и уповая на необычайное Божье милосердие. И Он верил, что это милосердие простирается на весь Израиль – на неприкасаемых, на нечистых, на отверженных и грешников. Целительством и изгнанием злых духов он демонстрировал реальность этой любви.
Иисус был золотой серединой между божественным и человеческим. Неудивительно, что Его призыв был настолько притягательным. Видимо, Ему удавалось убедить самого закоренелого грешника в том, что тот близок к Богу.
Однако не многим из суетных соотечественников хватало ума для того, чтобы понять Его учение. Иисусу были не по душе обращенные к нему страстные призывы Его последователей, с тем чтобы Он объявил себя Мессией. А зелоты, привлеченные Его харизматическим влиянием, начали видеть в нем подходящую фигуру для поднятия восстания против ненавистных римлян.
Тучи сгущались. Надвигалась беда».
Давид бродил по маленьким квадратным комнаткам, словно призрак, смотрел, как входят и выходят люди – мужчины, женщины, слуги, дети.
Дом оказался более впечатляющим, чем он ожидал. Он был выстроен по образцу римской виллы, с открытым атриумом посередине и различными помещениями, расположенными по разные стороны от атриума – на манер монастыря. Расположение дома было типично средиземноморским – в комнатах много света, окна нараспашку.
Проповедничество Иисуса только-только началось, но за стенами дома уже раскинулось постоянное поселение: больные, хромые, будущие паломники. Короче говоря, миниатюрный палаточный городок. А точнее – шатровый.
Позднее на этом месте будет воздвигнута домовая церковь, а еще позднее, в пятом столетии, – византийская церковь, которая доживет до времени, когда будет жить Давид, – вместе с преданием о тех, кто когда-то жил здесь.
Вдруг рядом с домом послышался шум. Топот ног бегущих людей, крики. Давид поспешно вышел наружу.
Большинство обитателей шатрового городка – некоторые из них с необычайной резвостью – спешили к сверкающей за домами глади моря. Давид последовал за бегущей толпой, стараясь не обращать внимания на вонь немытых тел. К сожалению, соответствующие программы передавали ее с ужасающей подлинностью. А сама червокамера пока запахи передавала не слишком убедительно.
Толпа рассыпалась по берегу небольшого залива. Давид пробирался к кромке воды, невзирая на то что изображение то и дело меркло, когда мимо него и даже сквозь него проскакивали галилеяне.
По тихой воде плыла единственная лодка, метров шесть длиной, деревянная, грубо сработанная. Четыре человека спокойно гребли к берегу. Рядом со здоровяком рулевым лежала рыбацкая сеть.
Еще один человек стоял на носу лицом к собравшимся на берегу людям.
Давид услышал взволнованный ропот. Он уже проповедовал с лодки в других местах вдоль побережья. У него был громкий голос, хорошо разносившийся над водой, у этого Иешо, у этого Иисуса.
Давид пытался разглядеть Его получше. Но вода так сверкала, что слепило глаза.