Свет иных дней
Шрифт:
Ассорти экспериментов эволюции. Хрупкие тела предков покрывались то одной, то другой костяной броней. Некоторые из них протянули не больше пары поколений. Казалось, эти примитивные рыбы не имеют особых планов на будущее. Бобби было понятно, что жизнь занимается сбором информации и накоплением уровня сложности и что эта информация затем будет храниться в самих структурах живых существ. Ее накопление происходило болезненно, на протяжении многих и многих поколений, ценой страданий и гибели. А сейчас, при обратном просмотре, эта информация,
… А потом в одно мгновение уродливая примитивная рыба исчезла. Давид замедлил скорость падения.
В этом древнем море рыбы не водились. Далекий предок человека тут был всего лишь белесой тварью, похожей на червя. Существо ползало по подернутому рябью песку на мелководье.
Давид сказал:
– Начиная отсюда все становится значительно проще. Тут только совсем немного водорослей. А на рубеже миллиарда лет останутся одни одноклеточные – и так вплоть до самого начала.
– До этого еще далеко?
Давид негромко проговорил:
– Бобби, мы только начали. До этой точки нам еще три раза по столько нужно пройти.
Спуск продолжился.
Предок оставался примитивным червем, его очертания едва заметно менялись. Но вдруг он преобразился в комок протоплазмы посреди коврика водорослей.
А когда братья опустились еще ниже, остались одни только водоросли.
Неожиданно навалилась тьма.
– Проклятье, – вырвалось у Бобби. – Что случилось?
– Понятия не имею.
Давид унес себя и Бобби еще дальше. Миллион лет, еще миллион. Но глобальная тьма не отступала.
Наконец Давид прервал связь с предком из того периода – микробом или простейшей водорослью – и вынес фокус червокамеры на поверхность, а потом поднял его на тысячу километров выше чрева Земли.
Океан был белым, от полюса до экватора его покрывал лед.
Огромные пласты льда были изборождены складками и ущельями длиной в несколько сотен километров. Над ледяным горизонтом вставал серпик Луны. Ее словно бы покрытый оспинами лик не изменился с настоящего времени. Даже в эту невероятно древнюю эпоху Луна была жутко старой. Но светила Луна в отраженном свете Земли почти так же ярко, как если бы на нее падали прямые лучи Солнца.
Земля стала удивительно яркой – возможно, в этом она даже превосходила Венеру. Жаль, некому было сравнить.
– Ты посмотри, – выдохнул Давид.
Где-то неподалеку от экватора Земли виднелась округлая впадина с довольно гладкими стенками и невысоким зубчатым валом посередине. – Это же кратер. Очень древний. Лед, покрывающий планету, лежит давно.
Они продолжили спуск. Мелькающие детали ледяного покрова – трещины и выступы на поверхности льда, снежные холмы, похожие на песчаные дюны, – все это слилось в жемчужную гладкость. Но глобальное оледенение продолжалось.
Неожиданно после углубления еще на пятьдесят миллионов лет льды растаяли – будто изморозь на нагретом стекле. Но стоило только Бобби ощутить облегчение, как льды образовались снова и опять покрыли всю планету от полюса до полюса.
Еще трижды таяли льды, пока наконец не исчезли окончательно.
А когда исчезли, перед братьями предстала планета, которая была похожа и не похожа на Землю. Тут были синие океаны и материки. Но все материки были пустынны, их покрывали горы с ледяными вершинами или красно-бурые пустыни, и их очертания были совершенно незнакомы Бобби.
Он наблюдал за медленным вальсом континентов, а они подплывали все ближе и ближе друг к другу, повинуясь слепым порывам тектоники, и сбивались в единую гигантскую массу суши.
– Вот и ответ, – мрачно произнес Давид. – Суперконтинент, то соединяющийся, то распадающийся на части, служит причиной оледенений. Когда эта штука рвется на куски, создается более протяженная береговая линия. Это стимулирует развитие жизни – а сейчас здесь живут только микробы и водоросли во внутренних морях и на мелководье океанов. Жизнь забирает из атмосферы избыток углекислоты. Парниковый эффект отступает, солнце светит немного более тускло, чем в наше время…
– Отсюда – оледенение.
– Точно. То оледенение, то таяние льдов на протяжении двух миллионов лет. Несколько миллионов лет вообще не было фотосинтеза. Просто удивительно, как жизнь уцелела.
Братья снова опустились в глубины океана. След ДНК привел их к невыразительному ковру зеленых водорослей. Где-то тут пряталась ничем не примечательная клетка – предок всех людей, когда-либо живших на Земле.
Выше в холодной голубой воде плыла маленькая стайка существ типа примитивных медуз. Еще дальше Бобби разглядел более сложные создания: перья, луковицы, нечто вроде складчатых ковриков, прилепленных ко дну или свободно плавающих.
Бобби сказал:
– Вот эти не очень-то похожи на водоросли.
– Господи, – вырвалось у Давида. – Совсем как эдикараны. Многоклеточные существа. Но, по идее, до появления эдикаранов еще должна пройти пара сотен миллионов лет. Что-то не так.
Они продолжили падение в глубь времен. Признаки многоклеточной жизни вскоре пропали. Жизнь утратила то, чему с такой болью научилась.
Глубина – миллиард лет. И снова навалился мрак, будто удар молота.
– Снова лед? – спросил Бобби.
– Думаю, я понимаю, в чем дело, – уныло отозвался Давид. – Это был скачок эволюции – очень давнее событие. Нечто такое, чего мы не разглядели в окаменелостях, – попытка жизни преодолеть стадию одноклеточности. Но эта попытка обречена на провал из-за оледенения. Два миллиона лет прогресса – и все зря… Проклятье, проклятье.
Когда льды растаяли – а это произошло еще через миллион лет, – снова появились признаки более сложной жизни. И тут многоклеточные существа попадались на глаза между водорослей.