Свет моих пустых ночей
Шрифт:
Выглядывая из-под навеса покосившегося от старости сарая, я прислушивалась к разговорам иноземцев. И эти разговоры мне не нравились.
– Берём всё: монеты, побрякушки, столовые приборы, документы, разный раритетный скарб, – сказал один из них. – Прочешем сначала все уцелевшие дома, следом пройдёмся с металлоискателями по ним же, после переключимся на руины. А в конце посетим кладбище.
Мужчины звонко рассмеялись, словно услышали хорошую шутку. Но ничего смешного я не видела. Зачем им посещать могилы неизвестных людей?
Насвистывая на разные лады, мужчины
Грохот, звон битых стёкол, отборная матерщина, крики, ор перемежались с частыми глухими ударами моего сердца. Страх сковывал тело онемением, но я заставила себя вернуться в дом.
– Что там, Славка? – прокряхтел дед.
– Там какие-то люди. Мужчины. Их шестеро. По крайней мере, стольких я видела. Возможно, приедут ещё. – выпалила я, хватая вещи, не глядя и засовывая их в старый армейский рюкзак. – Нам нужно идти, дедушка. Я боюсь, что… они хотят ограбить нашу деревню.
Дед приподнялся на локтях и с жаром зашептал:
– Слава, я не смогу уйти, ты же понимаешь?
– Не говори глупостей, – отрезала я. – Ты уйдёшь со мной. Пойдём лесом, до большой реки. И вдоль неё до моря. А там… ты же знаешь, дедушка, там и моряки есть и посёлок при маяке. Там нам помогут. И мы доберёмся до города.
Я и не заметила, как из глаз брызнули слёзы. Бросилась к дедушке, как в детстве, и он утешал меня, словно я снова разбила коленки.
– Славка, времени мало. Ты должна взять вещи, необходимый минимум, одеться потеплее, но практично и удобно. А ещё, там, в серванте, в блюде с крышкой лежит пакет. Забери. Там твоё свидетельство о рождении и кое-какие сбережения. И ты должна уйти. Иначе пропадём мы оба.
– Нет, дедушка! – упёрлась я.
– Они надругаются над тобой, девочка моя. Вот, что страшно. А меня могут и не тронуть. Ты должна спасать себя. А потом найдёшь помощь и вернёшься за мной.
Я смотрела в его сморщенное лицо, запоминая каждую морщинку.
– Дедушка, я люблю тебя! – прошептала я, подозревая, что у меня больше никогда не будет возможности сказать ему об этом.
– Я знаю, тыковка. И я тебя люблю. Но теперь ты должна бежать.
Я быстро собрала остатки вещей, которые могли мне понадобиться в большом мире, схватила документы и замерла на месте, сдерживая дыхание. Звук голосов приближался к нашему порогу.
– Слава, – прошептал дед, – живо полезай в подпол!
А дальше всё было как в тумане. Холодный, сырой подвал, заставленный банками, писк мышей, испугавшихся нежданную гостью, вгоняющие меня в ужас тяжёлые шаги, пыль и труха, осыпающиеся сверху. И я в обнимку со старым армейским рюкзаком. В ватных штанах и камуфлированной куртке. С вязанной шапкой, зажатой между зубами, чтобы не проронить ни звука.
От липкого страха кружилась голова, а спёртый воздух лишал возможности делать глубокие вдохи. Стук сердца шумел в ушах, заглушая все остальные звуки. Но мне запомнились сдавленный крик дедушки и тошнотворный хруст.
Я сильнее стиснула зубами шапку, зажмурила глаза и начала отсчитывать минуты, сжимая руки до побеления в крохотные кулачки, которые
Мне казалось, что прошли долгие сотни минут, прежде чем наступила тишина. Для верности я прождала ещё с полчаса, сосредоточенно прислушиваясь к каждому шороху, но мародёры ушли.
Я тихо отворила подпол, выбралась наружу наперевес с рюкзаком. Не глядя в комнату дедушки, прошла к выходу. Отворила дверь. И лицом к лицу столкнулась с молодым мужчиной.
– О-па! – тихо присвистнул он, делая шаг навстречу. – Вот так сюрприз!
Я отходила спиной назад, пока не упёрлась в стену. А он надвигался на меня.
– И где же ты пряталась, малышка? – спросил незнакомец, хватая пальцами мой подбородок.
От бессилия и страха я уронила тяжёлый рюкзак на пол.
– Т-ш-ш, – недовольно скривился мужчина. – Я тебя нашёл. Не хочу делиться, пока не наиграюсь.
Он отступил немного в сторону, расстёгивая куртку, и в этот момент я побежала в зал. Глупая! На что надеялась? Думала, успею открыть окно и выпрыгнуть на задний двор, но не тут-то было.
Мужчина нагнал меня вмиг и повалил на пол. Попытался стянуть с меня штаны, но туго стянутый на талии пояс не позволял ему так просто сделать это.
Я металась, желая скинусь с себя тело этого подонка. Мой взгляд кружил по комнате, пока не наткнулся на ружьё деда, спрятанное под софой. Я приложила все усилия, дотянулась до него рукой и что есть силы ударила нападавшего прикладом по голове.
Он замер. Его глаза распахнулись в удивлении. А потом он кулем обрушился сверху. Не с первой попытки мне удалось выбраться из-под него. А дальше я не думала. Кинулась к окну. Распахнула нараспашку. Выпрыгнула на улицу. И понеслась в сторону леса.
Я молилась лишь об одном: чтобы меня не бросились догонять. Но судьба оказалась на моей стороне. Мне удалось оторваться по лесу, который я знала, как свои пять пальцев, удалось добежать до большой реки. Я не останавливалась. Бежала-бежала-бежала. Вниз по течению. Огибая кусты, запинаясь, едва не падая. Но не было силы, способной меня остановить.
Зря я так считала.
Я бежала из последних сил. Не чувствуя ног от усталости. Мои лёгкие горели от частых быстрых вздохов. Горло жгло болью от каждого глотка сырого холодного воздуха. Пронизывающий ледяной ветер с Белого моря, казалось, пытался сбить меня с ног. И я была уверена, что в скором времени ему это удастся.
Я услышала неясный шорох. Повернула голову влево, и восклик ужаса застыл на моих губах. Оленёнок. Это всего лишь животное. Которое боялось меня куда больше, чем я его.
С беспокойством обернулась, не притормаживая ни на мгновение. Но тут же вернула взгляд в сторону навострившего уши животного. Оленёнок странно сгруппировался, напрягаясь всем телом, и грациозно скакнул вперёд. А потом помчался, больше не останавливаясь, куда-то в сторону материка.
И мне бы уже тогда подумать, что его поведение неспроста, но мозг отказывался соображать. Сколько я пробежала? С самого утра, а сейчас сумерки уже опускались на землю. Силы были на исходе, но страх гнал меня вперёд.