Свет сквозь туман
Шрифт:
…И он исчез.
Он исчез не постепенно, как привидение, не растворился в тумане. Он держал в своей теплой сильной мозолистой руке руку Сары, а затем пропал.
Сара успела сделать еще полшага, а потом споткнулась и закричала: «Сэм!»
Она вернулась на остров, но и там не увидела Сэма. Туман рассеялся. И теперь можно было разглядеть цветы, урну, которая лежала на земле, там, где Сара ее вчера уронила.
— Сэм, — позвала Сара опять.
Побежала обратно к дому на дереве, забралась в него.
Футон
— Сэм, — прошептала она, — вернись!
Но он не появился.
У нее задрожали руки. Она глубоко вздохнула и заставила себя спуститься вниз по лестнице, снова пойти через мост. Открыла дверь и вошла в дом, расправив плечи и высоко подняв голову. Она заставила себя вдыхать и выдыхать медленно.
Сара поднялась по лестнице, чтобы разбудить мальчиков.
«Я могу это сделать. Я должна. Я придумала его. Воображение разыгралось. Цветы в гостиной — настоящие, пепел в урне — настоящий. Эту ночь я придумала».
Но два месяца Сара каждую ночь переходила по мосту на остров, зная, что та ночь была всего лишь игрой воображения, и в то же время мечтая, чтобы это оказалось не так. Тяжело умирает надежда.
Когда надежда умерла, пришло осознание: Сэм тоже умер.
— Вставай, — сказала она Джиму.
Сын закутался в одеяло, спрятал голову под подушку. Только пятка торчит.
Майк вышел из ванной и сказал:
— Он не хочет идти в школу. Я тоже.
— Вы должны. Отец не хотел бы, чтобы у вас в школе начались проблемы.
Майк посмотрел на нее серьезно и спросил:
— Ты в порядке?
— Я плохо спала, — ответила ему Сара.
— Ты выглядишь больной, мама. Тебе нужно поесть и немного отдохнуть.
— Мне не хочется есть…
Она лукавила. И когда мальчики сели в автобус, снова разрешила себе волноваться и надеяться на хорошие новости. Со дня смерти Сэма она похудела на восемнадцать фунтов. Но не потому, что не ела. У нее постоянно кружилась голова, она чувствовала слабость и тошноту. Сара не могла уснуть. Низ живота словно припух и все время болел. Тянуло спину. Она пыталась убедить себя, что это стресс. Но чувствовала себя с каждым днем хуже и хуже.
Наконец Сара решилась и записалась на прием к доктору Груберу. Он был близким другом семьи и ее лечащим врачом. Он знал ее еще подростком. Наблюдал, как они с Сэмом росли. Он был на похоронах Сэма. Сара догадывалась, что с ней происходит, и надеялась, что доктор Грубер подскажет, что теперь делать.
— Ты сказала Бет, что подозреваешь у себя рак яичников?
Бен Грубер изучал карту, а Сара сидела на смотровом столе.
Она просто кивнула, не в состоянии произнести ни слова.
— Ты потеряла
— Я знаю. Но я ем. А меня все время тошнит. Желудок признает только бульон.
— Спишь?
— Пытаюсь днем. А ночью не могу.
Сара легла на смотровой стол, а доктор Грубер прослушал ее сердце и легкие.
— Когда ты стала чувствовать себя плохо?
— Как только Сэм умер.
— Тошнота, боли в животе появились тогда же? Вздутие?
— Нет, после похорон. А еще постоянно бегаю в туалет. Ой! — Она вскрикнула, когда он сжал пальцами низ живота. — И с каждым днем хуже и хуже.
— Мы получили твой анализ крови. Маркеров рака нет. Твои яичники не увеличены. И никто в твоей семье не страдал онкологическими заболеваниями, — сказал доктор Грубер, — но я хочу сделать ультразвуковое исследование матки, чтобы исключить миому. Твоя матка больше, чем должна быть. Не то чтобы это настораживало… Возраст. Двое детей. — Он ободряюще улыбнулся. — Не будем думать о плохом.
Сара кивнула. Действительно, каких только болячек у себя не найдешь, просиживая часами в Интернете на медицинских форумах.
Сестра Бет готовила Сару к ультразвуковому исследованию. Сара вздрогнула от холодного геля. Она не могла видеть экран компьютера, но лицо доктора Грубера видела хорошо. Бет стояла рядом и говорила: «Расслабьтесь. Дышите». Но она не сказала: «Все будет хорошо».
Ужас отразился на лице доктора Грубера, но он тут же справился с шоком, и Сара подумала, что, наверное, врачи часто тренируются перед зеркалом, пока их никто не видит.
— Так плохо? — спросила она.
Взгляд доктора Грубера был прикован к экрану, в то время как рука выводила датчиком на животе Сары маленькие круги.
— Насколько плохо? — снова спросила она.
Не глядя на нее, он произнес:
— Это не миома. Не опухоль.
— Хуже? — Сара была напугана ужасом, мелькнувшим на лице врача. — Что может быть хуже опухоли?
Врач не смотрел на нее. Уставился в пол:
— Ты беременна, Сара.
Это было настолько невероятно, что она рассмеялась.
— Беременна? — Она помотала головой. — За двадцать лет, пока вы были моим врачом, вам еще не удавалось так меня рассмешить.
Но он не улыбался и по-прежнему не смотрел на нее.
— Подождите, вы это серьезно? Вы серьезно думаете, что я беременна?
— Я это просто вижу. Я вижу сердцебиение, вижу ребенка. Ты на втором месяце, Сара.
Одной рукой он прижимал датчик к ее животу, а другой развернул к Саре экран, чтобы и она смогла увидеть крошечное бьющееся сердце в изогнутом, подобно запятой, силуэте эмбриона.