Свет в твоем окне (сборник)
Шрифт:
Ну вот, подумаете вы, тоже мне историю рассказала, не стыдно, стихи ведь пишет! Нет, не стыдно. Зато я с тех пор никогда и ни с кем так не поступала и вам не советую.
Помните – на чужом несчастье… и т. д.
Да, кстати, в лагерь-то я на вторую смену успела. Уже без аскарид.
Рыбка
Кто-то когда-то пел незатейливую песенку про золотую рыбку, и я до сих пор помню нехитрый припев:
У меня есть три желанья,Нету рыбки золотой.И у меня нет. Я сама себе золотая рыбка. А хитрость моя состоит в том, что я хочу только то, что могу сделать сама. Вот и выходит, что я сама у себя на посылках. И все-таки, если бы рыбка эта сказочная появилась, я бы придумала, о чем ее попросить. Три желания, говорите? Ну, что ж, попробую.
Первое: излечи, Рыбка, мою грустную душу. Вернуть тех, кого уже нет в живых, невозможно. Так дай мне, Рыбка, жить, смирившись с тем, что их нет. И сделай так, чтоб были силы у тех, кто мне дорог, чтоб жили они подольше, не разучившись радоваться.
Вот это мое самое главное желание.
Второе: у Окуджавы есть песня:
А все-таки жаль, что нельзя с Александром СергеевичемПоужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа.Эй, Рыбка, ты же все можешь! Хочу хоть три минутки посидеть рядом с Пушкиным, услышать его голос, узнать, как он смеется, как сердится. И чтоб он при мне хоть несколько строчек сочинил. И меня бы там упомянул. А что, разве плохо бы звучало: «Итак, она звалась Ларисой». И я бы навсегда осталась в памяти потомков.
Что, Рыбка, слабо? То-то же.
Третье: коттедж на Лазурном берегу Франции, яхту в бухте Средиземного моря, счета в швейцарских банках, одежду из дорогих бутиков – все это, Рыбка, отдай другим. Мне и так хорошо. Тем более что одежда в бутиках этих вся маленьких размеров, значит, надо просить и талию потоньше, и ноги подлиннее. А это уже количественный перебор в желаниях.
Мне, Рыбочка, другое подавай – желаю говорить в рифму, нет, это я что-то загнула. Правильно так – махни хвостиком, Золотая, чтоб стихи меня по ночам будили, покоя не давали. И не простые стихи, а замечательные, чтоб те, кто их прочтет или услышит, смеялись и плакали над моими строчками. И чтоб строчки были пророческими, и пророчили всем радость и покой, и потом чтобы непременно сбывались.
Ну, а что там, в сказке дальше? Разбитое корыто? Не хочу! Лучше самой быть этой Золотой рыбкой. И всякие желания исполнять. Вернее так – хочу – исполню, а хочу – получайте разбитое корыто. Вообще-то в моем жизненном опыте нет таких эпизодов, чтоб кто-то просил о чем-то вероломном. Когда-то я написала такую строчку: «В глаза взглянув мне, яд проглотит кобра». Так вот, кобры эти, к счастью, ко мне никогда не подползали, и поэтому яд им глотать не приходилось.
Но жизнь-то еще не кончилась, а значит, допустить можно все. Итак, предположим, я – всемогущая Золотая рыбка. И при этом, очень принципиальная. И есть у меня небольшой такой списочек желаний, с которыми ко мне лучше не обращаться. А то ведь недолго и корытом по башке получить. Перечислю по порядку.
Первое. Принести злую весть. Это не ко мне. Печаль находит каждого, что говорить. Но, не заставляйте меня сообщать подружке, что муж ее верный сейчас в ресторане с секретаршей своей сидит, а потом ночевать с ней пойдет в давно уже втихаря купленную им для плотских радостей квартиру. И ни в какой он сейчас не в Англии, а подарки, с которыми через неделю вернется, уже давно где-то приобрел, чтобы ты, дура, ни о чем не догадалась. Нет-нет, не просите. Секретарша – понятие временное, ну как правило. И зачем мне подружке душу-то терзать? Наоборот – скажу, ну какой же твой молодец, подарков навез замечательных!
И никаких сердечных лекарств и заплаканных подушек. Если уж он что серьезно задумал, сам ей сообщит. А так – «одной волной накатило, другой волной унесло» – как сказала великая Цветаева. Так что с этим желанием пролетели.
Второе. Про всем известные заповеди я не говорю – это и так понятно. Ну, в смысле «Не убий» и так далее.
Я о простых вещах, но все-таки для меня неприемлемых.
Вот сейчас, например, я увлеклась новым делом – придумывать и проводить праздники. Причем с какой-нибудь такой идеей, которую больше никто придумать не сможет. Особенно интересно придумывать розыгрыши. Известно, что кто платит деньги, тот заказывает музыку. Так вот – никаких обидных розыгрышей, никакого унижения для разыгрываемого. Все только доброе и хорошо заканчивающееся. А так, чтоб кто-то расстроен был под общий смех и одобрение – это не ко мне, ни за какие миллионы.
Третье. На каждом моем выступлении происходит одно и то же. Я заканчиваю концерт, и за кулисы приходят люди, молодые, немолодые и застенчиво протягивают мне листочки, исписанные стихотворными строчками: «Прочитайте, Лариса! Позвоните потом!»
Не обижайтесь, мои дорогие, что я потом не звоню. Я не хочу оскорблять Ваши душевные порывы, задевать нежные струны Ваших сердец, разбирая построчно нехитрые стихи. Летит душа – ищите, рифмуйте, как можете. И думайте, что я, такая-сякая, потеряла Ваши стихи. Читаю их, поверьте, читаю. Не ждите от меня строгой критики или неискренних похвал. Пишите, и все.
Король и садовница. Не сказка
У Танюши было четыре бабушки. Не понятно, как? Да очень просто – мамина мама, папина мама, да у каждой из них по одной сестре. И сестры эти одинокие и бездетные, как будто под копирку две одинаковые биографии – по одному неудачному замужеству, по одному разводу, и все. Остальная биография – Танюша – одна радость на всех. Когда она подрастет, то узнает, что кто-то из бабушек родная, кто-то двоюродная, но это все равно – всех Танюша любит одинаково. Да и как не любить, у других по одной завалящей бабушке, а у кого и вообще ни одной. А тут целых четыре – кто пироги печет, кто гоголь-моголь взбивает, когда у Танюши горло болит, и вслух по очереди книжки ей читают. Живут они все вместе – мама, Танюша и четыре бабушки. А папа живет отдельно уже пять лет, как бросил он их всех сразу. Он художник, сам как с картины – высокий, волосы волнистые. Имя как у русского князя – Олег, хотя корни его где-то в Норвегии, короче, там, где Сольвейг свою песню пела. А композитор Григ заслушался и нотами эту песню записал.
Это всё Танюша от бабушки Эли узнала, что по прадедушкиной линии течет в ней норвежская кровь, и когда она вырастет, то обязательно в Норвегии побывает и в музей Грига сходит.
Папа любил свое дело, правда, работы его не выставлялись в музеях, но зато он красиво писал плакаты, и они украшали стенды на всяких выставках.
Мама, детский доктор, целыми днями своих маленьких пациентов лечила, слушала, лекарства назначала. И не заметила, как папа стал задерживаться допоздна на работе – срочные заказы, а потом и вообще домой приходить перестал.