Светлана. Культурная история имени

Душечкина Елена В.

В 1913 году произошло еще одно значимое для имени Светлана событие: оно было присвоено промышленному предприятию, выпускающему электрические лампочки. Я. М. Айваз, владелец существовавшей с 1887 года фабрики, которая занималась производством гильзонабивочных машин для табачных фабрик (в начале XX века это уже был завод по выпуску прицела нового образца к винтовке), принял предложение немецкого предпринимателя Вебера на развертывание производства электрических ламп накаливания с металлической нитью. В России до той поры производились только весьма недолговечные лампочки с угольной нитью, да и в них потребность удовлетворялась лишь на двадцать процентов.

В результате состоявшейся между Айвазом и Вебером сделки возникло акционерное общество, со временем превратившееся в известнейшее промышленное предприятие Петрограда–Ленинграда–Петербурга – Объединение электронного приборостроения «Светлана». Уже в мае 1913 года на пустыре у Лесного проспекта началось строительство пятиэтажного корпуса из красного кирпича.

Вскоре на фронтоне этого здания появилась надпись, которая сохранилась по сей день: «Светлана». Рассказывая об организации этого предприятия, его историки пишут, что основатели «долго думали» над названием: «Самым удачным оказалось „Светлана“. Красивое женское имя, образованное к тому же от слова „свет“» [285, 15]. Рассказ о «долгих раздумьях» основателей над именем предприятия, скорее всего, относится к области беллетристики: в период создания Айвазом и Вебером совместного акционерного общества «красивое женское имя» Светлана как личное имя собственное еще не существовало. Их решение, по всей видимости, было вызвано уже достаточно отчетливой тенденцией, проявляющейся в использовании имени героини баллады Жуковского в качестве наименований разного рода объектов. Следует, однако, признать, что выбор был сделан исключительно удачно: предприятию, производившему электрические лампы (приборы, дающие свет), оно подходило как нельзя лучше. Так или иначе, но именно в 1913 году имя Светлана впервые оказалось связанным с «электрической» символикой, получив дополнительный и важный для будущей его судьбы оттенок.

Мы проследили за тем, как с середины XIX века имя Светлана начало уверенно завоевывать российское культурное пространство: оно присваивается литературным героиням, фольклорным персонажам, сборникам песен, морским судам, пансионатам, промышленным предприятиям; оно порождает псевдоним, перешедший в фамилию; по нему называются улицы и т. д. Возникнув как литературное имя и утвердившись в русском культурном сознании благодаря балладе Жуковского, имя Светлана оказалось исключительно плодотворным, получив широкий резонанс в разных сферах жизни.

Однако личное имя Светлана еще в течение долгого времени не обладало легитимностью: официально называть девочек Светланами было нельзя. О процессе превращения Светланы в личное имя и пойдет речь в следующей главе.

Глава II

БОРЬБА ЗА ИМЯ

«Может ли быть наречено имя Светлана?»

Отсутствующее в православных святцах (а значит – неканоническое), имя Светлана не имело законного права на существование в православном мире. Не было Светланы и в именниках других славянских народов, хотя имена с корнем свет зафиксированы в них в большом количестве. М. Я. Морошкин в «Славянском именослове», изданном в 1867 году, приводит имена, производные от корней свет и свят: чешское Светка, моравское Свет (Светик, Светек), а также встречающиеся в других славянских языках Светла, Святава, Святик, Святка, Светлуша, Светил [см.: 204, 42, 133]. Русские православные святцы не содержат в себе женских имен с корнем свет, однако фиксируют ряд иноязычных имен, производных от слова свет. Одно из них – Фотина/Фотиния происходит от древнегреческого phos, photos – «свет». Примерно то же значение имеет другое греческое по происхождению имя – Фаина, то есть «блистающая, сияющая, светлая». Со светом связаны и такие православные имена, как Аглаида (от греч. aglaia – «блеск, свет») и Евлампия (от греч. lampo – «светить, сиять»). Хотя среди церковных канонических имен, как мы видим, было достаточно «светоизлучающих», семантика их основ ни о чем не говорила русскому человеку. Имя Елена, происходящее также от греческого helios (солнце), почти утратило в русской традиции эту связь, приобретя иные культурные коннотации.

В обществе явно назрела потребность в имени, где бы семантика слов свет, светлый была прозрачной и понятной. Имя Светлана в этом отношении оказалось исключительно удачным и, что самое главное, уже освоенным в других сферах жизни. Поэтому неудивительно, что у родителей все чаще возникало желание называть своих дочерей Светланами.

Особое тяготение к этому имени – помимо влияния баллады Жуковского – объясняется и модой на все древнерусское и славянское, столь характерной, как уже отмечалось, для конца XIX – начала XX века. Именно в это время вдруг активизируются почти забытые имена варяжского (Игорь, Олег, реже – Рюрик), а также древнерусского и славянского происхождения (двухосновные русские Владимир, Святослав, Всеволод, чешское Вячеслав, сербское Владислав и др.). В том же ключе, видимо, воспринималось имя Светлана 41 .

41

Имена с корнем свет широко используются и в поэзии рубежа XIX–XX веков. Например, у Константина Бальмонта, стихотворения которого вообще исполнены световыми образами, встречаются Световида, Светляк, Светловзор, Светогор и др.

Однако удовлетворить желание родителей, мечтавших о дочерях Светланах, было не так просто: священники отказывались крестить девочек этим именем. Взамен обычно предлагалось соответствующее ему греческое имя Фотина/Фотиния, которое не вызывало никакого энтузиазма. Имя Фетинья (русский вариант Фотинии) давно уже ощущалось как устаревшее и «простонародное». Кроме того, имя это скомпрометировало себя еще в XVIII веке, когда его принято было давать комическим женским персонажам низкого происхождения, как, например, служанка Фетинья из анонимной комедии «Игрище на святках» (1774) или жена крестьянина Анкудина из комической оперы А. О. Аблесимова «Мельник – колдун, обманщик и сват» (1779). Фетиньей назвал и Гоголь в «Мертвых душах» служанку Коробочки, ту самую, которая была «мастерицей взбивать перины» [86а, 66]. В анонимном «Реестре о дамах и прекрасных девицах», составленном в XVIII веке, где приводятся поговорочные характеристики носительниц женских имен, про Фетинью сказано: «Ни туды, ни сюды» [см.: 269, 104]. Да и в крестьянской среде это имя практически вышло из употребления уже к началу XIX столетия. В. А. Никонов, изучавший русские женские имена XVIII века, зафиксировал всего одну Фетинью [см.: 213, 124].

Что же касается Светланы, то в дореволюционные годы, несмотря на неуклонно возрастающую тягу к этому имени, называть им новорожденных девочек почти никогда не удавалось.

Приходские священники должны были заботиться о том, чтобы при крещении детям давались христианские имена, да еще строго по святцам. «Упросить священника дать новорожденному другое имя стоило немало трудов и средств» [295, 3]. Иногда, путем всяческих ухищрений, родители все же преодолевали церковное воспрещение, однако в большинстве случаев их попытки бывали обречены на неудачу. Просьбы к церковным властям о разрешении крестить «народившегося младенца женского пола Светланой» обычно не удовлетворялись. В 1912 году журнал «Церковный вестник», обсуждая проблемы из области церковно-приходской практики, специально остановился на вопросе: «Может ли быть наречено имя Светлана?». Вот что писал журнал по этому поводу:

В 1900 году в Св. Синод дважды поступали от просителей ходатайства о разрешении наименовать дочерей просителей по имени «Светлана», но Св. Синод не нашел оснований к удовлетворению означенных ходатайств, так как имени Светлана в православных святцах нет [65, 292].

Родителям приходилось смиряться и отказываться от своих намерений или же пользоваться полюбившимся именем как домашним, неофициальным. Здесь, по-видимому, мы имеем дело с дуализмом крестильного и мирского имени, нисколько не мешавшим, как и во многих других подобных случаях, комфортности личности, являющейся носителем двух имен [см. об этом: 340, 191]. Тем более что в начале XX века к крещению уже нередко «относились как к формальному акту, практически не влиявшему на обиходное употребление имени» [318, 47].

Имя Светлана начинает изредка встречаться в русской практике имянаречения уже со второй половины XIX века. В качестве примера приведу самую старшую из известных мне Светлан – баронессу Светлану Николаевну Вревскую (урожденную Лопухину). О встрече с ней в 1902 году в селе Голубово, расположенном в восьми верстах от Тригорского, рассказывает пушкинист Б. Л. Модзалевский [см.: 202, 5, 7]. В 1910 и 1913 годах в том же Голубове и в Тригорском, псковских имениях Осиповых–Вульфов–Вревских, где все еще жили потомки пушкинских друзей, с ней встречался и беседовал другой пушкинист – М. Л. Гофман, приезжавший, чтобы получить сохранившиеся документы и реликвии семей Вульфов и Вревских.

Конец ознакомительного фрагмента.