Светлана

Артюхова Нина Михайловна

 — Вот видите, — деликатно замечает один из членов бюро, — вы говорите, что учитесь хорошо, что у вас толь­ко три тройки. А мы считаем, что это не хорошо, что не должно быть троек совсем. Вы знаете, как учился Ленин?

Девочка, со вздохом:

 — Очень хорошо учился!

 — А что вы читали из художественной литера­туры?

Девочка задумывается. После долгого молчания:

 — За последнее время?

— Да.

Молчание.

 — Я очень мало читала.

 — Вот, на мой взгляд, это причина вашего отставания по

русскому языку

 — Почему отклонили тебя в первый раз? — спраши­вает секретарь райкома.

 — Потому, что я политику плохо знала. Меня спроси­ли про Индию, а это мы в шестом классе проходили, я уже забыла.

За столом движение, члены бюро стараются сохра­нить серьезность.

 — А теперь повторила про Индию? Какие газеты ты читаешь?

Про Индию теперь девочка знает хорошо и за газе­тами следит.

Наконец она слышит долгожданные слова:

 — Принимаем тебя, Людмила, в комсомол. Поздрав­ляем тебя. Но учти замечания членов бюро...

Просияв, девочка выпаливает:

— Спасибо!

И кидается к двери. Толкает ее, но дверь не раскры­вается.

 — На себя, — говорит секретарь райкома. — К себе, к себе потяни!

Курносая девочка наконец справилась с дверью.

Ей на смену появляется другая, румяная, полная, с тугим стоячим воротничком. Говорит неожиданно гром­ким голосом, слишком громким и отчетливым для такой небольшой комнаты. Говорит, как будто отвечает на экза­мене или читает доклад огромной аудитории. Обществен­ница, круглая отличница, и забавно, что она даже на вид такая кругленькая, аккуратная.

Ее отпускают очень быстро. Секретарь перебирает за­явления, написанные на листках в клеточку или в линей­ку, вырванных из школьных тетрадей.

Одни пишут очень коротко:

«Прошу принять меня в ряды членов ВЛКСМ, так как я хочу быть в рядах передовой советской молодежи».

Другие заполняют всю страницу:

«Прошу принять меня, ученицу 5-го класса Светлану Соколову, в ряды ВЛКСМ. Обязуюсь быстро и точно вы­полнять задания комсомольской организации, доводя вся­кое дело до конца. Я хочу брать пример с героев-комсо­мольцев нашей страны: с Зои Космодемьянской, с героев-краснодонцев. Я хочу вместе со всем народом активно участвовать в построении коммунизма.

Я отдам все свои силы, а если понадобится, и жизнь для блага нашей великой и могучей Родины».

У двери стоит черненькая кудрявая девочка — такая маленькая по сравнению с высокой дверью, слишком ма­ленькая для таких больших слов.

К Светлане Соколовой первый раз в жизни обращают­ся на «вы»:

 — Садитесь.

Пока Валя Крапивина читает рекомендацию из дет­ского дома, секретарь райкома внимательно разгляды­вает Светлану.

Когда сидит, она кажется еще меньше, еще более хруп­кой, но что-то есть в глазах девочки убеждающее, что слова заявления, пускай

даже не совсем ее собственные слова, — для нее не только слова.

«Я отдам все свои силы, а если понадобится, и жизнь...»

Если понадобится — отдаст!

Сидеть Светлане приходится недолго. Секретарь об­ращается к ней, и она встает, закладывая руки за спину, как на уроке.

 — Вы в пятом классе? Сколько же вам лет?

 — Четырнадцать.

 — Уже было четырнадцать?

 — Да, уже было. Еще зимой. В феврале пятнадцать будет.

Один из членов бюро, самый веселый и разговорчивый, спрашивает:

 — Как вы учитесь?

 — Довольно плохо... У меня три тройки. Годовых.

 — А другие отметки?

 — Четверки и пятерки.

 — Ну, это еще не так плохо, если в основном четверки и пятерки. Вы, должно быть, пропустили много?

 — Да, я не училась три года. Я в оккупации была.

Светлане кажется, что этими словами она как бы про­сит о снисхождении. Она быстро добавляет:

 — В прошлом году я даже совсем хотела бросить учиться, два дня не ходила в школу...

 — Это еще в четвертом классе, — поясняет Валя Кра­пивина. — Ее одна девочка обидела. Все тогда очень бы­стро наладилось.

 — Ну, раз наладилось, так не будем вспоминать о прошлогодних огорчениях, — весело замечает разговор­чивый товарищ. — Как у вас в этом году дела? В первой четверти?

 — В начале занятий была двойка по немецкому язы­ку. Только я уже исправила.

 — Значит, двойка случайная была? Просто не вы­учили урок?

 — Нет, не случайная: я не хотела учить. Две недели не учила совсем.

Светлана видит растерянность на лице Вали Крапи­виной.

Ясно, что Валя не знала. В райкоме тоже никто не знает. Нужно все рассказать, все, как было. Она старает­ся сделать это покороче и потолковее. Только ни то, ни другое не получается.

Секретарь прерывает ее:

 — Я думаю, товарищи уже поняли, не стоит так по­дробно рассказывать.

Светлана отвечает простодушно:

 — Как же не рассказывать! А может быть, вы меня не примете в комсомол, когда я все расскажу?

Тогда они терпеливо выслушивают всё.

Худой и бледный товарищ с глубоким шрамом на виске, в кителе без погон, который сидит рядом с секре­тарем, неожиданно спрашивает:

 — А как у тебя со здоровьем?

Светлана растерянно пожимает плечами:

 — А я не знаю!

Опять оживление за столом. Бледный товарищ со шра­мом улыбается ласково и немного грустно... Как хорошо, когда на вопрос о здоровье можно ответить: «Я не знаю!»

Почему они сначала на «вы» обращались, а теперь на «ты»? Случайно оговорились или это уже товарищеское, комсомольское «ты»? Неужели сейчас, вот сию минуту?..

Да. Секретарь произносит с приветливой торжествен­ностью:

 — Принимаем тебя, Светлана, в комсомол. Поздрав­ляем тебя, Светлана! Желаем тебе хорошо учиться!