Светлое время ночи
Шрифт:
– Хвала Шилолу! – судорожно вздохнула баронесса. – Существовала опасность, что вы не перенесете этого путешествия. Но вы оправдали мои ожидания. Вы сильный и чистый человек.
– Пу-те-ше-ствия?
– Ну да. Очень скоро мы выйдем из облаков и вы увидите, что вы путешествуете. Вы слышите наконец шум моря?
Только сейчас Эгин наконец осознал, что тот шелестящий звук, то растущий, то как бы удаляющийся, который сопровождал его все это время, есть не что иное, как шорох волн. Ласковых, невысоких волн, возгоняемых теплым ночным бризом.
«Но ведь этого не может быть!» – не желал
– Где мы? – спросил Эгин.
– Мы… на прогулке.
– Но я хочу знать, где мы прогуливаемся.
– Зачем вам это знать? Вы ведь все равно не поверите, если я скажу вам правду. Лучше смотрите в оба и наслаждайтесь мгновениями. Долго вы здесь все равно не выдержите.
Эгин попробовал было что-то возразить, но быстро скис. На этой «прогулке» его способность к убеждению как будто отказалась ему служить. Да и убеждать ему уже не хотелось, потому что впереди он увидел нечто совершенно чудесное…
Облака расступились и прямо под собой Эгин увидел море. Море было не аквамариновым, не синим, не голубым. Море было оливково-зеленым, а барашки, которые кучерявились на невысоких волнах, имели цвет первых нарциссов. Море было жидким, хотя, как проницательно заметил Эгин, состояло отнюдь не из воды.
Эгин был готов поклясться: та жидкая субстанция, что составляла это самое «море», консистенцией больше напоминала конопляное масло. Кое-где цвет был густым, кое-где бледнел, размывался до светло-коричневого.
Волны шли медленно, словно наезжая друг на друга, и Эгин вдруг вспомнил, что однажды уже видел похожую жидкость. «Да ведь это Измененная вода! Та же, что была в колодце, там, в подземелье Храма Кальта Лозоходца!»
Эгин хотел присмотреться к морю Измененных вод, как вдруг с неудовольствием обнаружил, что не может зафиксировать взгляд! Как только он начинал всматриваться, картина расплывалась перед глазами и превращалась в нагромождение тонов и фактур. Когда глаза его начали слезиться от напряжения, Эгин прекратил свои попытки и поднял взгляд. Там, вдали, море оканчивалось. И начинался город, который, казалось, рос прямо из воды.
Да, это был город. Некоторые дома в нем были похожи на недоплетенные корзинки, с торчащими вверх ультрамариновыми лозами. Некоторые здания напоминали очертаниями исполинские шампиньоны, изменившие цвет с грязно-белого на бирюзово-голубой.
В центре можно было различить пологий купол снежно-белого цвета и кружево арок, отделанных желтым хризолитом, как и украшения Зверды. Над куполом вились существа, напоминавшие гигантских стрекоз.
Город утопал в цветах, похожих на гигантские ворсистые колокольчики сон-травы. А на подступах к городу из воды прямо на глазах выстреливали гигантские лотосы с мощными, налитыми сладким соком стеблями – розовые, фиолетовые, медово-желтые. Лотосы скоро разворачивали свои бутоны, расправляли листья и источали странное благоухание, чем-то напоминавшее запах черемухи. Лотосы покачивались в такт движению волн, было в их колыхании что-то убаюкивающее.
– Мы в Святой Земле Грем? – сонно предположил Эгин, не в силах оторвать взгляда от одного особенно красивого нежно-оранжевого цветка. Капли Измененной воды блестели на его лепестках и от этого блеска в душе рождалось ощущение счастья, исполненности, успокоения.
– Когда мне было пятнадцать, я знала жизнь в основном по книгам из нашей библиотеки. В пятнадцать я тоже думала, что это Святая Земля Грем.
– Где же это место?
– На другом занебесном этаже. Такой ответ вас устроит?
– Да, – полушепотом произнес Эгин, его переполняло счастье. В этот момент он вдруг понял, что лотос живой и, более того, пытается сказать ему что-то важное, дружественное.
– Слушайте, вы что это? – в голосе Зверды снова появились нотки тревоги. – Эгин. Э-э-эгин!
– …что? – не сразу ответил тот, ему не хотелось отвлекаться от своих сказочных ощущений.
– О Шилол! – взревела Зверда. – Я совсем забыла вам сказать – ни в коем случае не смотрите на лотосы! Слышите, отвернитесь! Немедленно отвернитесь!
– Но почему, баронесса, это ведь так… так красиво!
– Красиво здесь не при чем! Это стражи! Они могут убить вас, слышите?
Зверда что было сил трухнула Эгина за плечи. Взгляд Эгина с трудом отклеился от цветка. В его сознании сверкнула крохотная шипучая молния. Молния причинила ему боль. Он был уверен – цветок обижен на него за проявленное невнимание. Эгин попробовал снова поймать «свой» лотос взглядом, но вместо этого почувствовал, что падает, что та невидимая сила, которая удерживала его над волнами, более не желает оказывать ему помощь, и теперь он падает, а Зверда – Зверда падает вместе с ним. Эгину стало страшно. Пожалуй, такого необычного, окрыляющего, уносящего душу страха он не испытывал никогда ранее.
Падение, наполненное слепой темнотой и ветром, казалось, продолжалось целую ночь, длинную зимнюю ночь. Каким-то чудом они прошли сквозь толщу Измененной воды и остались целы, прошили своими телами дно, которое, казалось, состояло сплошь из абрикосового суфле, прорезали воздух, наполненный густо-синим дымом, пронеслись через плотный слой голосов и бормотаний.
Когда голоса стихли, Эгин перестал чувствовать свое тело и Зверды больше не было с ним. А когда Эгин открыл глаза, он увидел себя лежащим на кровати. Он был раздет донага и обернут в льняную простынь, влажную и неприятную. Сверху простынь была накрыта увесистой пуховой периной в полосатом пододеяльнике. За окном ярко светило полуденное солнце.
Где-то вдалеке, в деревне близ Маш-Магарта, трубил пастуший рожок.
– …а разбойники на него как бросились с совнами да топорами! Он ну отбиваться, а тут один и говорит: «А штаны-то у тебя, браток, рваные». Тот, дурак дураком, вниз только глянул, на штаны свои, а разбойник его топором хрясь по голове! Тут ему корочун и пришел.
Шоша, а это был он, закатил глаза и вывалил язык, изображая «корочун».
Трапезная огласилась колоритным мужским гоготом, который не стихал добрых два коротких колокола. Пирующие пребывали в веселом возбуждении – попробуй не посмейся, когда его баронское достоинство шутят!