Шрифт:
Как-то октябрьским вечером после трудового дня Альберт Эйнштейн прогуливался в одиночестве по аллеям Принстона, и тут с ним приключилась странная вещь. Внезапно и без всякой особой причины, когда мысли его свободно перебегали от предмета к предмету, словно собака, спущенная с поводка, он постиг то, к чему всю жизнь тщетно стремился в своих мечтаниях. В какой-то миг Эйнштейн увидел вокруг себя так называемое искривленное пространство и успел рассмотреть его со всех сторон, как вы сейчас можете рассмотреть эту книжку.
Считается, что человеческий разум
Кое-кто, однако, считает, что постичь искривленное пространство все же можно путем многолетних экспериментов и гигантского напряжения мысли. Отдельные ученые – пока вокруг них мир жил своей жизнью, дымили паровозы и домны, гибли на войне миллионы людей, а в тени городских парков целовались влюбленные, – так вот, эти ученые-одиночки благодаря своим героическим умственным усилиям – так по крайней мере гласит легенда – сумели, пусть всего на несколько мгновений (словно какая-то сила вознесла их над пропастью и тотчас же оттащила назад), увидеть и рассмотреть искривленное пространство – непостижимую вершину мироздания.
Но об этом феномене обычно не распространялись, и никто не поздравлял героев. Не было ни фанфар, ни интервью, ни памятных медалей, потому что триумф этот носил сугубо личный характер, просто человек мог сказать: я познал искривленное пространство. Ведь у него не было ни документов, ни фотоснимков, ни чего-нибудь еще в том же роде, чтобы доказать, что это правда.
Однако когда наступают такие моменты и мысль в своем мощном устремлении, как бы найдя едва заметную щелку, прорывается туда, попадает в закрытый для нас мир, и то, что прежде было абстрактной формулой, родившейся и развившейся вне нас, становится самой нашей жизнью, о, тогда в мгновение ока разлетаются в прах все наши трехмерные заботы и печали, и мы – какова сила человеческого разума! – возносимся и парим в чем-то, очень похожем на вечность.
Именно это и произошло с профессором Альбертом Эйнштейном в один прекрасный октябрьский вечер, когда небо казалось хрустальным, там и сям загорались, соперничая с Венерой, шары уличных фонарей и сердце – загадочная мышца – впитывало в себя эту благодать господню. И хоть был Эйнштейн человеком мудрым и мирская слава его не заботила, в этот момент он все-таки почувствовал себя выше толпы, как если бы нищий из нищих заметил вдруг, что карманы его набиты золотом.
И сразу, словно в наказание, таинственная истина исчезла с той же быстротой, с какой и явилась. Тут Эйнштейн заметил, что место, куда он забрел, ему совершенно незнакомо. Он шагал по длинной аллее, обсаженной с обеих сторон живой изгородью; не было вокруг ни домов, ни вилл, ни хижин. Была одна лишь полосатая черно-желтая бензоколонка со светящимся стеклянным шаром наверху. А рядом на деревянной скамье в ожидании клиентов сидел негр. Он был в рабочем комбинезоне и в красной бейсбольной шапочке.
Эйнштейн уже собирался пройти мимо, но негр встал и сделал несколько шагов в его сторону.
– Мистер! – сказал он.
Теперь, когда он встал, видно было, что человек этот очень высок, довольно приятен лицом, удивительно хорошо сложен, по-африкански статен. В синеве вечера ярко сверкала его белозубая улыбка.
– Господин, – сказал негр, – не найдется ли у вас огонька? – И потянулся к нему с погасшей сигаретой.
– Я не курю, – ответил Эйнштейн и остановился – скорее всего, от удивления.
Тогда негр спросил:
– А может, дадите мне денег на выпивку? Он был высок, молод, нахален. Эйнштейн пошарил в карманах.
– Не знаю… С собой у меня ничего нет… Я не привык… Мне, право, жаль… – сказал он и хотел уже идти дальше.
– Спасибо и на том, – сказал негр, – но… простите…
– Что тебе еще нужно? – спросил Эйнштейн.
– Мне нужны вы. Для того я и здесь.
– Я? А что такое?…
– Вы нужны мне, – сказал негр, – для одного секретного дела. И сказать вам о нем я могу только на ухо.
Белые зубы незнакомца теперь сверкали еще ярче, так как стало совсем темно. Он наклонился к уху Эйнштейна.
– Я – дьявол Иблис, – сказал он тихо, – Ангел Смерти, и явился сюда по твою душу.
Эйнштейн сделал шаг назад.
– Мне кажется, – голос его стал резким, – мне кажется, ты хватил липшего.
– Я – Ангел Смерти, – повторил тот. – Смотри…
Он подошел к живой изгороди, отломал от нее одну ветку, и в считанные мгновенья листья на ней изменили свой цвет, пожухли, потом стали совсем серыми. Негр подул, и все: листья, сама ветка – разлетелось в мелкую пыль.
Эйнштейн опустил голову.
– Черт побери! Значит, это действительно конец… Но как же – прямо здесь, вечером… на улице?
– Так мне поручено.
Эйнштейн поглядел вокруг, но нигде не было ни души. Все та же аллея, фонари и далеко внизу, на перекрестке, свет автомобильных фар. Взглянул на небо – оно было ясным, и все звезды сияли на своих местах. Венера как раз заходила за горизонт.
Эйнштейн сказал:
– Послушай, дай мне один месяц. Надо же было тебе явиться как раз в тот момент, когда я завершаю одну работу! Прошу тебя, всего лишь месяц.
– То, что ты хочешь для себя открыть, – заметил негр, – ты сразу же узнаешь там, только пойдем со мной.
– Это разные вещи: многого ли стоит все, что мы без труда можем узнать на том свете? Моя работа представляет серьезный интерес. Я бьюсь над ней уже тридцать лет. И вот теперь, когда осталось совсем немного…
Негр ухмыльнулся.
– Месяц, говоришь?… Ладно, но только не вздумай прятаться, когда он истечет. Даже если ты закопаешься в самую глубокую шахту, я все равно тебя отыщу.