Свидание с Рамой (сборник)

Кларк Артур Чарльз

— Да он сказал, мол, не благородное это занятие. Верно, конечно, ведь я где танцевала…

Тут мистер Шастер не выдержал. Совершенно игнорируя суд, он вскочил на ноги и закричал:

— Право, Майра, незачем…

— Э, плюнь ты на это, Ирв! — отпарировала она; и от ее столь странного здесь старомодного жаргона на всех повеяло девяностыми годами. — Чего уж там, теперь-то! Зачем притворяться, уж какие есть. Что из того, если они тут узнают, что я танцевала в «Голубом астероиде»… и что ты меня выручил, когда нагрянули фараоны.

Ирвинг сел, негодующе фыркая,

а в кабине разразился громовой хохот, который его честь даже и не пытался прекратить. Пусть отводят душу: когда люди смеются, они забывают о страхе.

И коммодор опять спросил себя, кто же такой этот мистер Хардинг, который одним лишь небрежным и вместе с тем коварным вопросом добился такого эффекта. Для неюриста он неплохо справляется с своей задачей. Интересно будет поглядеть на него в роли свидетеля, когда настанет черед Шастера задавать вопросы…

Глава 11

Наконец, что-то нарушило плоское однообразие Моря Жажды. Из-за горизонта выглянул крохотный, но ослепительно яркий осколок света. По мере того, как пылекаты мчались вперед, он поднимался все выше к звездам. А вот еще один, еще… Над краем Луны вырастали вершины Гор Недоступности.

На глаз не определишь расстояния, может почудиться, что это небольшие скалы, до которых рукой подать, или могучие пики горной страны в другом мире, за миллионы километров от Луны. На самом деле до них было пятьдесят километров, полчаса хода на пылекатах.

Том Лоусон обрадовался горам: они заполнили пустоту, в которой тонули взгляд и рассудок. Еще немного, и он сошел бы с ума от этой бесконечной на вид равнины. Разумеется, глупо. Том великолепно понимал, что горизонт совсем близко, что Море Жажды — только часть Луны, поверхность которой вовсе не безгранична. Но пока ему казалось, что пы-лекат стоит на месте, он чувствовал себя как в кошмаре, когда мучительно напрягаешься, силясь уйти от беды, и не можешь шагу шагнуть. Тому часто снились такие сны, даже еще страшнее.

Но теперь он ясно видел, что они движутся и длинная черная тень пылеката не примерзла к пыли. Том навел локатор на вершины; прибор тотчас отозвался. Все правильно: под лучами солнца камни почти раскалены. Лунный день едва занялся, но вершины уже словно превратились в языки пламени. Здесь, на уровне «моря», куда прохладнее. Верхний слой пыли нагревается до максимума лишь в полдень, а до него еще семь суток. Это обстоятельство было особенно важно для Лоусона. Хотя день уже начался, еще есть надежда найти слабые источники тепла, прежде чем могучее светило подавит их. Двадцать минут спустя горы заняли половину неба, и пылекаты сбавили скорость.

— Это чтобы не проскочить их след, — объяснил Лоуренс— Присмотритесь — вон там, направо, двойная вершина, а пониже нее вертикальная темная черта. Нашли?

— Да.

— Это ущелье ведет в Кратерное Озеро. Тепловое пятно на вашем снимке находится в трех километрах к западу от ущелья. Оно еще скрыто от нас за горизонтом. С какой стороны надо подойти?

Лоусон мысленно прикинул. Пожалуй, лучше всего с севера

или с юга. Если подходить с запада, в поле зрения окажутся пылающие скалы; с востока и подавно нельзя — будешь смотреть прямо на восходящее солнце.

— Зайдем с севера, — сказал Лоусон. — И предупредите меня, когда останется два километра.

Пылекаты снова прибавили скорость. Хотя искать след было рано, Том стал прощупывать локатором поверхность Моря. Основой термопоиска было предположение, что обычно температура верхнего слоя однородна, и только человек может нарушить это равновесие. Если же это неверно…

Это было неверно. Том Лоусон жестоко ошибся в своих расчетах. На экране видоискателя Море Жажды представляло собой сетку из света и теней, точнее — тепла и холода. Хотя температурные отклонения не превышали малых долей градуса, этого оказалось достаточно, чтобы получилась хаотическая картина. В этом термическом лабиринте выделить какой-либо обособленный источник тепла невозможно…

У Тома сердце оборвалось. Он оторвал взгляд от экрана и недоумевающе уставился на пыль. Для невооруженного глаза ее поверхность была предельно гладкой — сплошное серое поле. А в инфракрасных лучах она была такой же рябой, как земные моря в облачный день, когда свет и тени на воде сплетаются в непрерывно меняющийся узор.

Но над этим безводным морем облаков нет, что-то другое вызвало рябь. Том был слишком потрясен, чтобы искать научного объяснения. Мчался за столько тысяч километров на Луну, рискуя жизнью и рассудком отправился в этот идиотский поиск — и вот, по какой-то прихоти природы, тщательно задуманный опыт провалился. Вот уж подлинно не повезло… Душу Тома Лоусона заполнила жалость к себе.

Прошло несколько минут, прежде чем он подумал о людях на борту «Селены».

— Итак, — преувеличенно спокойно сказал капитан «Ауриги», — вам хочется сесть в Горах Недоступности. Увлекательная идея…

Ну, конечно, Ансон не принял его слов всерьез. Должно быть, решил, что этот одержимый репортер просто не представляет себе всех трудностей. Что ж, это было бы справедливо двенадцать часов назад, когда Спенсер только-только задумал свой план. Но теперь он был до зубов вооружен всевозможными сведениями и отлично знал, что делает.

— Я слышал, капитан, вы хвастались, будто можете посадить свой корабль в любом заданном месте с точностью до одного метра. Это верно?

— Гм… могу, была бы вычислительная машина.

— Превосходно. А теперь поглядим вот на эту фотографию.

— Что это? Глазго глазами гуляки в субботний вечер?

— Зерно есть, конечно, такое уж увеличение, но разобрать можно. Здесь показан участок как раз под западной вершиной Гор Недоступности. Через несколько часов у меня будет другой отпечаток, намного лучше, и карта в горизонталях. Топографическое управление уже вычерчивает ее, у них весь этот район снят. Ну, вот, тут есть широкий уступ — достаточно широкий, чтобы десять кораблей посадить. И ровный, во всяком случае вот здесь… и здесь… Так что для вас посадка не задача.