Свидание с Рамой
Шрифт:
Тогда он принялся изо всех сил грести вверх, по направлению к гаснущему свету. Попытался открыть глаза, но мгновенно закрыл их снова: ядовитая вода жгла, как кислота. Подъем, казалось, тянулся столетия, и его не однажды посещало кошмарное подозрение, что он потерял ориентировку и плывет в действительности не вверх, а вниз. В таких случаях он шел на риск и вновь приоткрывал глаза — и с каждым разом вокруг становилось светлее.
Но когда голова наконец вырвалась на поверхность, веки как на грех были плотно сжаты. Он вдохнул всей грудью драгоценный воздух, перевернулся на спину и огляделся. «Резолюшн» шел к нему полным ходом; десять секунд спустя энергичные руки подхватили его и втащили на борт.
— Не наглотался воды? — был первый вопрос командира.
— Не думаю.
— Все равно прополощи рот вот этим. Достаточно. Как ты себя чувствуешь?
— Еще не знаю. Потерпите минутку — разберусь и скажу. Пока что спасибо вам всем… — Минута отнюдь не кончилась, когда Джимми внезапно понял, как именно он себя чувствует, и грустно признался: — Меня тошнит…
Участники спасательной экспедиции просто не поверили своим ушам.
— Это при мертвом штиле, на море, плоском как доска? — воскликнула Руби Барнс, расценившая, по-видимому, состояние Джимми как прямую жалобу на свое искусство.
— Ну, плоским я бы это море не назвал, — откликнулся капитан, указав рукой на полосу воды, опоясавшую небо. — Тебе нечего стыдиться, Джимми, ты, должно быть, все-таки глотнул этой дряни. Так избавься от нее, если можешь…
Джимми еще не кончил корчиться, отнюдь не героически и совершенно безуспешно, когда небо позади них внезапно озарила яркая вспышка. Все повернули головы к Южному полюсу, а Джимми мгновенно забыл про тошноту. Начиналось новое действие огненного спектакля.
Километровые потоки пламени устремились, танцуя, с Большого рога к малым. Затем они вновь пришли в размеренное вращение, словно танцоры-невидимки взмахивали своими лентами вокруг электрического майского дерева Ссылка21 . Но на этот раз танцоры кружились все быстрее и быстрее, пока ленты не слились в искрящийся конус огня.
Зрелище рождало благоговейный страх, как ни одно из величественных зрелищ, которых здесь было немало; к тому же оно сопровождалось отдаленным грохочущим громом, еще усугублявшим впечатление неукротимой силы. Спектакль продолжался около пяти минут — и оборвался так резко, будто кто-то где-то повернул выключатель.
21
Майское дерево — украшенный цветами столб, вокруг которого танцуют на весеннем празднике в английских деревнях.
— Хотел бы я знать, как истолкуют это в Комитете по проблемам, — проговорил Нортон, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Кто рискнет выдвинуть какую-нибудь теорию?
Ответить никто не успел — в разговор ворвались возбужденные голоса группы наблюдения:
— «Резолюшн»! У вас все в порядке? Вы заметили?..
— Что мы должны были заметить?
— Мы решили, что это землетрясение. В ту самую минуту, как прекратился фейерверк.
— Причинен ли ущерб?
— Вряд ли. Оно не отличалось особой силой, просто нас слегка тряхнуло…
— Мы ничего не почувствовали. Да и не могли почувствовать — мы же в открытом море.
— Ну конечно, это был глупый вопрос. Теперь у нас вроде все спокойно… до следующего происшествия.
— Вот именно, до следующего происшествия, — откликнулся Нортон.
Тайны Рамы множились час от часу; чем больше люди открывали здесь нового, тем меньше понимали. Внезапно с кормы донесся крик:
— Шкипер, взгляните! Вон туда, на небо!.. Нортон поднял глаза и поспешно обвел взглядом окружность моря. Но ничего особенного не заметил, пока не запрокинул голову и не увидел ту часть моря, что висела над ними в зените.
— Мой Бог, — только и прошептал он, поняв, что «следующего происшествия» долго ждать не придется.
По дуге Цилиндрического моря мчалась приливная волна.
32
ВОЛНА
Даже в эту минуту величайшего потрясения первой мыслью Нортона было убедиться в безопасности своего корабля.
— «Индевор»! — вызвал он. — Доложите обстановку!
— Все в порядке, шкипер, — последовал спокойный ответ старшего помощника. — Был легкий толчок, но он не мог причинить вреда. Наблюдается небольшое изменение ориентации, — по докладу штурмана, примерно ноль целых две десятых градуса. Он предполагает также, что несколько изменилась скорость вращения: точные данные будут через две-три минуты.
«Итак, началось, — сказал себе Нортон, — и гораздо раньше, чем мы ожидали: до перигелия, до наиболее логичной точки перемены орбиты, еще далеко... Тем не менее начался какой-то маневр — это несомненно, и не исключено, что последуют новые толчки...»
Результат первого толчка был с определенной очередностью запечатлен на изогнутой водной глади, которая, казалось, неустанно падает с неба. До волны оставалось около десяти километров, и она шла на них, развернувшись во всю ширину моря от северного до южного берега. Вблизи суши волна поднималась стеной белой пены, а в открытом море снижалась до еле видимой синей линии, движущейся куда быстрее, чем буруны на флангах. Тормозящее действие прибрежных отмелей изгибало волну дугой, и центральная ее часть убегала все дальше и дальше вперед.
— Сержант, — властно произнес Нортон, — это по вашей части. Что можно предпринять?
Руби Барнс замедлила ход до полной остановки и впилась в волну оценивающим взглядом. Нортон порадовался, заметив, что лицо отражает не тревогу, а заинтересованность, своего рода предвкушение, как у опытного борца перед схваткой.
— Жаль, что у нас нет эхолота, — отозвалась она. — Если мы в глубокой воде, то и беспокоиться не о чем.
— Значит, мы в безопасности? До берега четыре километра...