Свидание в Санкт-Петербурге
Шрифт:
— Полно кричать! У вас нашелся спаситель, — отмахнулся великий князь и, стараясь четко выговаривать слова, обратился к Чоглакову деловым тоном: — Известна причина разрушения?
— Выясняем… Но скорее всего — глупость людская. Управляющий, каналья, поддерживающие столбы в сенях вышиб, вот плиты и поползли в разные стороны, как жуки.
Как оказалось впоследствии, предположения Чоглакова вполне подтвердились. Катальный павильон строили осенью в большой поспешности. Его установили на возвышенном месте, в основание положили известковые плиты, а для укрепления всей конструкции архитектор поставил в прихожей восемь
Всего этого Екатерина не могла знать, из слов Чоглакова она поняла только, что накануне были вынуты балки, и усмотрела в этом не глупость, а преднамеренность.
— Их нарочно убрали, эти столбы? — крикнула она громко. — Нарочно? Все страшные события этого утра прошли перед ее глазами уже в новом освещении. Из дома вынесли кричащую фрейлину Кошину, у нее была разбита голова, на белой ночной рубашке кровь выглядела особенно яркой. Кто-то кричал: «Зовите лекаря!» Ему отвечали:
«Вначале священника! Лекаря потом!» Такая же участь могла ждать и Екатерину.
— Успокойтесь же! Что вы говорите? — Страх прогнал обычную инфантильность великого князя, и он угадал скрытый смысл слов жены.
— Кто приказал убрать эти столбы? — давясь слезами повторяла Екатерина, с ней началась истерика.
Чоглакова попыталась поднести к ее носу нашатырь, но Екатерина билась в руках, отворачивала лицо и кричала. Пришлось позвать лекаря. Он немедленно пустил кровь, и она затихла.
Когда Екатерину на носилках понесли к большому дому, она очнулась, открыла глаза. Павильон стоял целехонький, даже стекла в некоторых окнах были целы. Он только сполз с холма и застыл, как новоявленная падающая башня. Екатерина поискала глазами Белова, но его нигде не было.
В большом доме события меж тем развивались так. Граф Разумовский, как и подобает хозяину, узнал о разрушении павильона в числе первых. Реакция его была неожиданной, в слезах он схватился за пистолет и бросился в свой кабинет с намерением лишить себя жизни. Кутерьма учинилась страшная. Пистолет у него отняли, но помешать напиться допьяну не посмели. В полном одиночестве он проплакал до обеда, а как только государыня пробудилась, бросился к ней в ноги. Растерзанный вид его мог вызвать только жалость, он был немедленно прощен.
Обед прошел в очень теплой обстановке. Екатерина и великий князь пришли в себя настолько, что могли украсить своим присутствием общество. Избавление наследника и супруги его от нечаянной гибели придало гостям особенно торжественное настроение. При громе пушек плачущий Разумовский провозгласил тост за погибель хозяина дома и за благоденствие императорской фамилии. Государыня тоже расплакалась от умиления. Гости бросились было поздравлять великих князя и княгиню, но, не встретив поддержки со стороны Елизаветы, как-то стушевались, стихли. И опять пошли здравицы в честь императрицы.
Только вечером Екатерина предстала наконец перед государыней. По каким-то зыбким признакам Екатерина чувствовала, что ею недовольны. Может быть, виной тому был длительный разговор Елизаветы с Бестужевым, который и на празднике достал государыню со своими делами. Но думать об этом не хотелось. Она была как в тумане, ей даже казалось, что она хуже обычного слышит. Екатерина решила, что как бы ни пошел разговор, жаловаться она не будет. Главное — назвать фамилию спасителя. Молодой Белов спас не только ее, но всех, находящихся в павильоне. Он заслуживает большой награды.
Елизавета приняла Екатерину в розовой гостиной, полулежа на розовом канапе. После обеда и государственных дел она успела сменить парадное платье на домашний шлафрок и мягкие туфли. При появлении великой княгини она отослала всех, Ягужинской среди свиты не было.
— Ну? — Елизавета села, некрасиво расставив ноги, и изучающее посмотрела на Екатерину.
Та сделала шаг вперед, словно намеревалась броситься на колени, но потом раздумала. Ушибленный бок болел нестерпимо, и кроме того, ей не в чем каяться. Екатерина только склонилась в низком поклоне и, не поднимая головы, тоном умоляющим, но твердым, высказала свою просьбу. Она нравилась себе в этот момент — не роптала, не скулила, никаких этих женских соплей, а только скромно молила о награде спасителю. Екатерина ожидала, что государыня тут же согласится, скажет что-нибудь вроде, да, да, конечно, каков герой мой гвардеец, и прочее. Но Елизавета молчала, неодобрительно поджав губы. Потом спросила быстро:
— Вы очень испугались?
— О, да, ваше величество. Это было ужасно!
— А с чего вы так сильно испугались? Я видела катальный павильон. Он почти совсем не пострадал. Стоило устраивать истерику!
— Но ведь столько человек погибло! — в голосе Екатерины прозвучал упрек, она явно корила Елизавету за несправедливость. — Мне говорили, шестнадцать человек было в подвале, их раздавило фундаментом. Не случись поручику Белову быть подле павильона в тот роковой час, убитых было бы гораздо больше.
— А что он там делал поутру, этот Белов? — перебила ее Елизавета резко, и Екатерина увидела, какие у нее стали непримиримые, злые, почти свинцового цвета глаза.
— Не знаю… гулял, — опешила Екатерина.
— Стоит вам где-нибудь появиться, сударыня, как подле вас сразу начинают гулять непонятные молодые люди. О чем вы с женой его шептались? Я говорю о Ягужинской.
«Так она жена его? Значит, утром у павильона он появился не случайно. Он искал встречи со мной. Зачем?» — Все эти мысли пронеслись в голове Екатерины со скоростью вздоха, но лицо ее против воли изменило выражение, приняв озабоченный и виноватый вид.
— За что вы меня обижаете? — прошептала она, навернувшиеся слезы размыли розовое канапе и злое лицо Елизаветы.
— «Меня хотят убить!» Это ты на лугу кричала?
— Я не кричала. — Екатерина словно опомнилась, даже слезы разом высохли.
— А я знаю, что кричала! Что, мол, у нас все подстроено! Это кто же, по-вашему, подстроил? Алексей Григорьевич? Иль я сама приказала павильон на твою голову рушить?
— Я не понимаю… Я ничего подобного…
— Дура! Сама перетрусила и Петру Федоровичу это в голову вбила. Он бы без тебя до такого не додумался. Теперь Брейтлах растрезвонит по всей Европе, что Елизавета наследника жизни хотела лишить! Неблагодарная девчонка! — Елизавета уже давно стояла вплотную перед Екатериной, с ненавистью глядя ей в глаза. — Выдворить бы тебя вслед за матерью в Цербст, да скандала потом не оберешься. Вон с глаз моих! Чтоб через час тебя не было в Гостилицах.