Свидетель по делу – кошка
Шрифт:
Мэйлин странно смотрит на ректора, но сейчас мне почему-то не хочется это анализировать. А что мне хочется, так это побыть одной и подумать, что Федор Иванович, наверно, не спроста не стал ко мне заходить, и ограничился запиской. Как будто истинность это…
Не успеваю додумать мысль, как в уголках глаз начинает щипать. Вскакиваю, и, сбивчиво извинившись, говорю, что внезапно вспомнила про какие-то срочные дела. Какие, я еще не придумала, но никто не настаивает. Урлах-тор и Аллет провожают меня взглядом, а чокнутый экзорцист решает проводить еще и физически: следом за мной вылетает
— А ну стоять! Ты что, пошла реветь?! Дура! А, кто бы говорил! Стой! Я к вам двоим не нанимался таскать эти записки, и вообще!..
В самом деле, лучше бы он бегал за Галкой и кричал свои «флуктуация» и «эманация»!
— Достали вы со своей истинностью! — говорю я. — Вот всей толпой! И вообще я шла не рыдать, а… а… в библиотеку!
И я пафосно отворачиваюсь. Потому что одно дело это сказать «не рыдать», а второе это, собственно, не рыдать. Вроде и повода почти нет, но все равно как-то грустно и обидно — самое то, чтобы пойти помириться с библиотекарем и поискать про истинность самостоятельно. Решено, этим я и займусь. А ректором займемся потом, когда из его кабинета уберется толпа сочувствующих психопатов.
Но не тут-то было! Экзорцист не пойми как оказывается рядом и хватает меня за руку, пытаясь задержать:
— Да стой ты! Нет уж! Давай все-таки будем считать, что я не зря таскаю эти записки, и у тебя и Федора тот самый уникальный случай, который один на миллион… — с жаром говорит маг, а потом опускает взгляд и… — Ой! Что это у тебя?
— Шрам. Бывший муж. Вилкой, — устало поясняю я. — Очень не хотел разводиться.
Мэйлин вскидывает на меня глаза — голубые почти до прозрачности — и, хмыкнув, бесцеремонно перехватывает за запястье. Глаза больше не щиплет, зато от абсурдности ситуации хочется нервно смеяться.
Дожили! Теперь второй гном рассматривает мои шрамы! За день! Медом им тут намазано, что ли? Определенно жаль, что эти любители истинности и меток не познакомились с моим бывшим мужем, Петькой! Тем, кто воткнул вилку мне в руку, а потом прислал посылку с отрезанной кистью бомжа!
— Сожри ржавая гидра эту проклятую Академию Сумрак! — выдает экзорцист после долгих рассматриваний, после чего отпускает мою руку и задумчиво ерошит свои и без того лохматые волосы. — А, ладно! Разберемся! А Федора я все-таки стукну за нерешительность, пусть знает!
Глава 19
Чокнутый гном-экзорцист отвязывается от меня, только когда я перестаю расстраиваться из-за Федора Ивановича и обещаю прибить Мэйлина за его участие в моей личной жизни. Вот сейчас схожу к Зургу, возьму у него свой рабочий инвентарь и стукну экзорциста ведром за то, что лезет куда не надо!
— Другое дело! — фыркает маг и принимается хрустеть пальцами. — А то расстроенные женщины меня огорчают! У них грустные эманации!
— А разве эманации не у призраков? — уточняю я.
Не столько из интереса, сколько для того, чтобы собеседник наконец отвязался со своим активным сочувствием. Такие люди меня немного пугают — даже если они и не совсем люди. То ли дело ректор! Ушел к себе и сидит спокойно, чай пьет.
— У живых тоже есть, — говорит тем временем
Экзорцист вытаскивает из кармана сюртука стеклянный шар, заглядывает туда, небрежно подбрасывает и ловит. Видимо, это уже безусловный рефлекс при упоминании Галки.
— Ну, я пойду, — робко говорю ему, и маг кивает, снова бросив подозрительный взгляд на мою руку. Сделав, видимо, какие-то из этого выводы.
Когда Мэйлин возвращается в кабинет ректора, я наконец-то вздыхаю с облегчением. Нервирует он меня все-таки. Не так, как Галка, но все же.
Вспомнив о Галке, понимаю, что мне как-то не улыбается идти сейчас в библиотеку. За несколько дней покойная Мымра успела спеться с носком
Вот уж они спелись с Гормом и его фамильяром-носком, даже почти не ругаются. Могу представить, что они мне вдвоем скажут-то!
Пойти, что ли, Зургу пожаловаться? Только на что? «Ваш чокнутый экзорцист сказал, что я могу быть истинной Федора Ивановича только в одном случае на миллион, а потом начал возмущаться, что я из-за этого расстраиваюсь»? Это даже в мыслях звучит странно! Нет, в библиотеку я не пойду. Лучше попробую осторожно поговорить с Аллет насчет возможных мотивов и алиби ректора. Но не сейчас, а чуть позже. А то его рука на моей как-то отбила у меня желание спрашивать напрямую.
Впрочем, то, что до смерти Галки никаких поползновений в мою сторону не было, скорее подтверждает версию, что Урлах-тор ни в чем не виноват. Что на момент смерти Мымры он еще был твердо уверен в том, что они истинные.
Вернувшись к себе, падаю на постель — и это посередине дня! — и, поглаживая обрадованного внезапным визитом фамильяра, Клубочка, пытаюсь восстановить цепочку событий.
' Итак. Полпятого утра. Фамильяр наслал на меня бессонницу, так что я мою пол возле ректорского кабинета, а Галка орет из-за двери:
— … не порочь имя Академии своей грязной кровью!..'
Сколько она вопила? Ну, может, минут двадцать. У них был скандал с Аминой. Потом я отвлеклась, и Галка выскочила прямо на меня.
' — Марина! Перестань лыбиться, дура! Уволю!..
Вздрагиваю и начинаю усиленно натирать мраморные полы.
Удовлетворившись моей покорностью, Мымра переключается на молоденькую преподавательницу-волколачку: высокую, стройную и суровую не по годам. Альфачку зовут Амина, лера Амина. Первые две недели я считала, что «Лера» это имя, но оказалось, что это титул, вроде «леди».
Только на эту Амину так просто не поорешь. На ценное мнение Мымры она плевала. Собственно, поэтому наша дура к ней так цепляется. Вот и сейчас визжала-визжала, а потом увидела, что девушка собралась уходить, и цап ее за руку!