Свидетель с заставы № 3
Шрифт:
На каждом японском судёнышке осталось по два пограничника. Один встал у штурвала, другой — у кубрика, куда была заперта команда кавасаки.
Теперь можно направляться в базу!
А шторм разыгрывался не на шутку. К ночи он достиг восьми баллов. Шум моря стал беспрерывным. Волны, грохоча, падали на палубу, заглушая рокот моторов. Буксирный трос то натягивался, как струна, то давал слабину, и тогда «Кит» рывком бросался вперёд.
Как ни привычны были к непогоде пограничники, но и они утомились от качки, от грохота бури, от колючих брызг, беспрерывно бьющих в лицо. Каждый новый удар волн,
А кавасаки болтались за кормой, вдвое уменьшая ход сторожевика и делая ещё более опасной встречу с тайфуном, грозящим обрушиться с минуты на минуту. Но ведь именно на тайфун и рассчитывали японцы: их посудины хорошо переносят непогоду.
Темнота пала как-то сразу, будто небо задернули гигантским чёрным парусом. Мугаров не видел океана, но чувствовал по водяной пыли, срывавшейся с гребней волн: девять, а то и все десять баллов!
«Каково-то моим ребяткам на кавасаки?» Эта тревожная мысль не оставляла его ни на секунду.
На первом боте остались Майков и Яров, на втором — Пахомов и Ростовцев. Только бы никого из них не укачало!
И вдруг ветер как-то особенно свирепо хлестнул в лицо. «Кит» быстро заковылял на крутых коротких волнах.
Сторожевику не удалось уклониться от центра циклона. Налетевшие со всех сторон высокие крутые волны стремительно подбрасывали и мотали «Кита». Океан распоряжался небольшим кораблём, как хотел. От напряжения шпангоуты стонали, в такелаже на высокой ноте пел ветер, всё судно дрожало, словно живое существо.
«Ураган!» — только успел подумать Мугаров, как «Кит» рванулся, словно пришпоренный.
— Так держать! — что было сил крикнул капитан-лейтенант рулевому и спустился с мостика. Холодная волна накрыла его с головой, будто щепку приподняла над палубой — Мугаров едва успел ухватиться за поручни. В следующее мгновенье «Кит» перевалился на другой борт, и Мугаров больно ударился коленями о металлические ступени трапа. Добравшись, наконец, до кормы, он убедился, что буксир болтался свободно.
Когда «Кит», взлетев на гребень, задержался, прежде чем снова ринуться в чёрную пропасть, капитан-лейтенант двумя прыжками достиг трапа, выждав волну, взобрался на мостик и, крикнув на ухо Платонову команду, стал помогать ему повёртывать корабль на обратный курс.
Где-то позади остались два кавасаки, два кавасаки с четырьмя пограничниками!
Мугаров чувствовал себя невольным виновником внезапной беды.
Товарищи по дивизиону считали его самым твёрдым, самым суровым командиром, а между тем он двое суток не мог успокоиться, когда в июне матросу Петрову перешибло тросом руку. Петров давно уже выписался из госпиталя, ходил в пятый рейс, а Мугарову было все ещё не по себе. Он считал, что трос лопнул тогда по его недосмотру. Теперь же четыре пограничника могут потонуть или, ещё того хуже, попасть к врагу! Все — и этот богатырь главстаршина Майков, всегда улыбающийся добряк; он — сверхсрочник, только на-днях получил квартиру и собирался в Октябрьские праздники сыграть свадьбу; и сигнальщик Яров, заядлый спорщик, вечно топорщившийся по всякому пустяку, и Ростовцев с Пахомовым: один сибиряк, храбрец, прямой души человек, другой — украинец, отчаянный, умный парень с хитринкой...
Все они были молодцами, любили службу и товарищей. Что ответит Мугаров их родным, начальству и, наконец, чем оправдается перед своей совестью? Конечно, пограничники не сдадутся без боя, но в такой темноте, при такой качке легко упасть — и тебя подомнут.
В августе 1945 года, когда советские моряки овладели островом Парамушир, эти ребята были вместе с Мугаровым. Мугарову никогда не забыть, как бесстрашно они воевали тогда и как Ростовцев спас ему жизнь...
Освобождённый от тяжести за кормой, «Кит» стремительно мчался на юг. Неожиданно совсем рядом из темноты вынырнули силуэты кавасаки. Сторожевик настиг их, поравнялся, включил прожектор. Только бы волной не ударило борт о борт!
Мугаров махнул Платонову; тот понял, прицелился взглядом по направлению к пляшущей в двух метрах от «Кита» палубе бота и прыгнул...
Пограничники, оставленные на кавасаки, оказались связанными. Ростовцев был оглушён чем-то тяжёлым. Пахомова придавило к фальшборту бочонком с водой. Японцы сломали люк, выбрались из кубрика и перерубили буксирный трос.
На втором кавасаки дело обстояло лучше, чем ожидал командир: Майков попрежнему стоял у штурвала, держа бот в разрез волнам; Яров — у запертого кубрика.
На рассвете шторм начал сдавать. За кормой сторожевика качались на волнах кавасаки, будто за ночь ничего и не произошло.
— Ловко наш командир вышел из положения! — сказал Яров, крутя штурвальное колесо, чтобы поставить бот в кильватер за «Китом».
— Чего тут особенного: для капитан-лейтенанта это самая обыкновенная операция, — ответил Майков.
«Кит» повернул на запад. Еще десять минут хода, и из океана вынырнула высокая сопка, у подножья которой находилась база пограничных сторожевых судов.
— Гляди, гляди! — восторженно воскликнул вдруг Майков и указал влево.
Яров быстро повернулся, и лицо его осветила торжествующая улыбка: параллельно «Киту» к стоянке шёл сторожевик «Отважный». На буксире за ним тянулась «Хризантема».
ЗАСЛОН У БОЛЬШОЙ ЗАРУБКИ
1
Дико и пустынно зимой в горах юго-восточного Адалая. Летом на склонах в тайге хозяйничают медведи, рыси и красные волки. На альпийских лугах с сочной травой и крупными яркими цветами бродят сибирские козули и маралы. Изредка забредают сюда охотники или научная экспедиция — геологи и ботаники, народ любопытный и неутомимый. Но зимой горы засыпаны снегом и недоступны для человека.
По гребню Большого хребта проходит государственная граница. На северном его скате, там, где начинается спуск в долину, находится застава Каменная.
В конце сентября начальник заставы лейтенант Ерохин вызвал сержанта Фёдора Потапова, пограничников первого года службы Клима Кузнецова и Закира Османова и приказал им отправиться в наряд к дальнему горному проходу, известному под названием Большая зарубка.
— Смена вам прибудет через пятнадцать суток, — сказал начальник.
Получив боеприпасы и месячную норму продуктов, трое пограничников навьючили лошадь.