Свидетели 8-го дня
Шрифт:
И Алекс подумал, и как всегда это с ним случается, когда он хочет найти быстрее ответы на свои вопросы, то он это делает не всегда обдуманно. Но это не значит, что не всегда неверно. И как часто бывает, то самый первый, так и напрашивающийся принять себя во внимание ответ, самый верный.
– Чтобы задавший вопросы, подумал над своими вопросами. – Даёт ответ Алекс. И судя по слегка прояснившемуся лицу Максимилиана, то Алекс почти попал в точку.
– Я уже говорил тебе, что ты сообразительный малый. – Спросил, не спросил Алекса Максимилиан этим своим ответом, не ясно. Да это и не важно, когда важно то, что он дальше сказал. – А почему ты решил, что человек подумает над своими вопросами, а не над одним вопросом, той же жизни и смерти? Который, как по мне, то самый для человека важный. – Вот такой интересный вопрос задаёт Максимилиан.
– Наверное, потому, что человеку при том же его вопросе о его жизни и смерти будет недостаточно одного ответа. На каждый данный ему ответ у него возникает несколько новых вопросов. – Отвечает Алекс.
– По этой в том числе причине количество вопросов, которые ты можешь задать, оказавшись в комнате для вопросов, строго лимитировано. Их должно быть не меньше и не больше трёх. – Максимилиан здесь делает совсем короткую паузу и как понял Алекс, озвучивает то самое «но». – И ответы на свои вопросы ты получишь не по порядку заданных тобой вопросов.
А вот это очень и очень интересно и многое объясняет для Алекса в том плане, для чего нужен этот переход от комнаты с вопросами к комнате с ответами на них. Во время которого спрашивающему действительно есть над чем подумать. И не о том, о чём сперва подумал он. А задавший вопросами начинает гадать, что ему ответят и каким способом заходят обмануть и ввести в заблуждение. Нет у человека веры и доверия ни к чему. И даже к тому, кто, казалось бы, и есть сама вера и доверие. Но насчёт всего этого Алекс не высказался и не стал приоткрывать перед Максимилианом тайну своего не слишком большого мнения и о себе тоже. А он вернулся к самому началу и спросил о необходимости этой паузы между вопросами и ответами. Для чего она всё-таки нужна?
Максимилиан на этот раз не даёт сразу ответ, а он внимательно так смотрит на Алекса, и даёт ему понять, что он в нём уже начинает сомневаться в плане того, что в результате всех с его стороны стараний, он, несмотря на некоторые просветы в сознании Алекса, так и не может в нём высмотреть достойный звания человека разумного замысел на его счёт божественного бытия. А если уж совсем проще и примитивней, чтобы это было доступно пониманию и таких людей на низшей ступеньке эволюционного развития, как Алекс, то хоть какой-то в нём ум и разум.
И видно сложно приходиться в этом деле Максимилиану, раз он всё-таки взял слово и попытался достучаться в Алексе до того, что в нём отвечает за разумную деятельность.
– Наш творец всё-таки дал человеку разум, и как-то рассчитывает на то, что он им, наконец-то, будет хоть как-то пользоваться разносторонне, а не только для того, чтобы следовать и потворствовать своим инстинктам. Я достаточно понятно объяснил? – задаётся в конце этого своего спича вопросом Максимилиан. И отрицательный ответ на этот его вопрос точно не предполагается, если ты, конечно, и в самом деле не стал своим логическим упущением, исключением из общих правил, и был выпущен в свет без этого агрегатора действительности, как разум.
– А там что? – очень ловко перевёл стрелки, уведя в сторону от себя этот вопрос Максимилиана, спросил его Алекс, кивнув в сторону третьей двери, где она была оформлена двумя знаками препинания, вопросительным и восклицательным знаками.
– А там уже вам задают вопросы. – Даёт ответ Максимилиан.
– Во как! – удивился Алекс. – И они как-то связаны с теми вопросами, которые ты ранее задал в комнате для вопросов.
– Наша жизнь сплошь вся состоит из различного вида и рода связей. Так что сказать, что здесь нет и не может никакой связи в нашем обществе свобод, было бы не совсем верно. Определённо и здесь можно будет отыскать, и обрести связь хотя бы в том, что тот волнующий тебя вопрос, с которым ты обратился ко времени, возник не на пустом месте, а это место было напрямую связано с тем местом, которое находится очень близко от этого бюро по вопросам к персоналу, которое ищет для себя ответы на все бросаемые ему вызовы времени. – А вот это объяснение Максимилиана, что тут к чему, уже было на него похоже. И Алекс даже счёл необходимым задуматься над этим его ответом. Правда, ненадолго, а всё потому, что у Максимилиана на этот временной момент имелись свои планы. О которых он сейчас же и сообщил Алексу.
– Как насчёт того, чтобы заглянуть внутрь первой комнаты и посмотреть на то, как там всё устроено и как происходит весь процесс коммуникации человека с временем? – а вот к этому вопросу, не вопросу, а явной провокации Максимилиана, Алекс и не понял, как отнестись. При этом отлично понимая, что Максимилианом всё за него давно решено, и ему лишь одно сейчас интересно, как он на это отреагирует. И Алекс решил отреагировать на эту провокацию Максимилиана своим простодушием и беспечностью на грани наивности.
– А мы имеем на это право? Это будет этично? – в своей этой поразительной простоте, выраженной в этих вопросах, Алекс, сказали бы, что он был неподражаем, а так-то он был очень умел в деле скрыть свои истинные мысли от Максимилиана. Кто, видимо, на всё это подловился, и с высоты этого своеобразного понимания Алекса, дал ответ. – А третий вопрос, тобой забытый и незаданный, скорей всего, должен был прозвучать вот так: «А это не исповедальня случаем?». На что я отвечу: «Нет». Ну а кому как не свидетелю быть свидетелем свидетельства твоей жизни. Так что можешь не беспокоиться. Я имею на это право. – На чём и закончили, не начиная прения. И Алекс вслед за Максимилианом выдвинулся в сторону…Служебного, как он понял входа под сени этого помещения для твоих требовательных вопросов к жизни и к её законодателю, времени.
А все служебные входы почему-то всегда находятся в стороне от не служебных. И что самое главное в них, то они все закрыты на ключ и спрятаны от глаз обычного посетителя где-то в глубине, на задворках всех этих коридоров и помещений их разделяющих. Так что, когда Максимилиан повёл Алекса в другую сторону от этого кабинета для твоих вопросов, он не стал задаваться вопросами, а послушно последовал за ним. За что и был награждён скорым прибытием по назначенному Максимилианом адресу.
А вот здесь уже у Алекс возникло право и возможности для задачи вопросов к этому месту в этом, мало освещённом помещении, размещённом за так называемым стеклом, по другую сторону от которого находилось другое, по пространственным параметрам похожее помещение, очень скудно обставленное, – там стоял один только стол, и то без спинки, – где как он интуитивно понял, должен размещаться человек задающий вопросы, и ему в этом деле ничто не должно мешать и отвлекать посредством той же спинки стула, которая как бы там ни было, а всё равно на себя забирает часть вашего внимания. И что первое приходит на ум, глядя на всё это, куда сейчас Максимилиан привёл Алекса, так это неосознанное чувство того, что ты ранее и где-то совсем рядом всё это уже видел.
А видел ты, а точнее и ближе к рассматриваемому случаю, Алекс, точно такую комнату, всю эту обстановку в ней и так называемую ауру, которая наполняет собой всё то, что здесь происходит, может произойти, а может и остаться так и в планах обоих сторон этой возникшей по обоюдному желанию, а может и по воле проведения встречи, в …Нет, не в забытых и не вспомненных никак при твоём подъёме по утру в снах, а ты всё это видел в кино про сыщиков, детективов и агентов специальных служб и ведомств. Где всё поданное на экране кинотеатра для зрителя в виде кинопродукта, есть иллюзия воспалённого разума киносценариста, бывшего сотрудника одного из силовых ведомств, где в таких эксклюзивных на эмоции и крик души комнатах ведутся беседы по душам с такого рода непутёвыми и оступившимися людьми, кто давно нуждается в такого рода особенных разговорах, раз с ними никогда не говорили о душе, а она у них всё-таки есть, несмотря ни на что, и она несёт в себе тяжкий груз, который так и хочется на чьи-нибудь плечи переложить, ведь его так уже непосильно в себе носить.