Свидетели восьмого дня – 3
Шрифт:
– Да, на одном примере, да ещё и самим выдуманном, не делается общая картина. – Пришёл к вот такому выводу Алекс, выдвинувшись по прежнему маршруту, который не лежал пока что через травпункт, а его ждало более позитивное по своему составу и наполнению заведение – кафе, где он заряжался утренним кофе.
– Хм. Интересно, а есть ли у людей, кого сюда затягивает в эту раннюю пору, какие-нибудь особые отличия в себе, за которые их можно было бы принять за кофемана? – остановившись у стойки раздачи, задался этим вопросом Алекс, принявшись вглядываться в лица вокруг и здесь находящихся людей. И надо же, он сумел подметить за всеми этими людьми одну отличительную особенность. Они все и каждый в отдельности как-то посредственно выглядели, без особой изюминки в себе.
– Это всё чушь. – Сам себя осёк Алекс. – Ты отталкиваешься
– Но так и должно быть. Разве с ногой я действовал по другому? – А вот против такого аргумента трудно спорить, тем более тогда, когда тебе выдают твой кофе. И только одно удержало Алекса спросить у серого парня на стойке о том, почему он так серо выглядит, особенно по будням, так это визуальная составляющая стаканчика с кофе в руках Алекса, так и указывающая ему, что когда держишь в руках такой горячий напиток, то не стоит затевать конфликт с человеком, кто так серо выглядит по будням. Сдаётся, что он немедленно захочет опровергнуть твои слова действием, выбив рукой этот стаканчик из твоих рук, и вот будет для всех потеха смотреть на то, как тебе станет жарко от вылитого на тебя горячего напитка.
И Алекс, учёный с утра опытом неосторожного обращения с самим собой, выдвигается к одному из свободных столиков, и занимает за ним наблюдательную позицию.
И только Алекс устроился, как это ещё говорят, поудобней, – в физическом плане это значило, что все части твоего тела заняли для себя самые респектабельные, то есть расслабленные позиции, а вот насчёт в умственном плане, то здесь не всё так однозначно, кто-то любит ни на что не отвлекаться, а кто-то предпочитает концентрировать своё внимание на мир вокруг, – как вдруг и надо же(!), в дверях появляется Максимилиан. И при этом так, что сложно не заметить его появление чуть ли не всем людям в кафе, а не только тем, кто его знает и значит, он хоть какой-то интерес вызывает. Как это выражалось? А Максимилиан, теперь уже и не выяснишь, на что он рассчитывал, взял и налетел собой на косяк двери, было собирающейся закрыться или же открыться тоже мало ясно, и тем самым создал вокруг себя шумную и нетерпеливую уже со своей стороны обстановку. К которой бы ему ещё добавить обсцентной лексики, которая всегда сопровождает такого рода события с наскоком людей на неожиданные и непредвиденные ими никак препятствия, и тогда всем вокруг людям будет всё за вас и за произошедшее тут понятно.
Но Максимилиан себя повёл крайне скрытно, только в лице в сторону жестокости к этой части мира в виде двери выразившись, и без всякого открытого объяснения и высказывания своей позиции насчёт того, что он думает в сторону этой падлы, двери (это за него некоторые невоздержанные на эмоции посетители досказали), а также тех людей, кто решил её установить на проходе сюда честных людей (они что, имеют в их сторону подозрения, раз закрывают по ночам двери на замки), выдвинулся в сторону зала. А вот тут-то Алекс за ним смог заметить то, что человек со стороны и кому неинтересны подробности поведения людей посторонних и незнакомых, вряд ли мог бы за ним заметить. А именно то, что вот такая встреча Максимилиана с дверью не прошла для него без последствий. В частности, он ударился ногой, на которую он начал слегка прихрамывать. А это всё наводит Алекса на странные тем мысли, что они в некоторой степени воодушевили его на следующие выводы:
– Интересно будет понять, что значит идти со свидетелем в ногу. – Вот так рассудил Алекс в сторону Максимилиана. Который со своей стороны тоже заметил Алекса и, дав ему понять, что он мимо него не пройдёт в итоге, направился в сторону заказать себе кофе, чтобы уже с ним присоединиться к Алексу. По приходу Максимилиана, чьё поведение в плане исправления своей походки, где он, как только обнаружил здесь Алекса, решил спрятать под ровным ходом свой ушиб ноги, было не очень понятно Алексу, не видящего вообще никаких причин это скрывать, тем более тогда, когда была большая вероятность того, что он уже видел, что Максимилиан отбил ногу об дверь, с его занятием собой места за столом, последовал всё тот же ритуал молчаливого друг с другом ознакомления. Как будто прежнего знакомства было недостаточно для того, чтобы друг о друге, если не всё, то хотя бы того, чего нужно для коммуникации друг с другом выяснить.
– Хотя, всё-таки недостаточно, – себя поправил Алекс, став сейчас свидетелем вот такого загадочного и скрытного поведения Максимилиана. И если он считает нужным от него скрывать такие мелкие подробности, то для этого есть свои существенные причины. И тогда Алекс…А ведь он пытается по мне сейчас выяснить, заметил ли я эту его хромоту. – Догадался Алекс чем вызвана эта сегодняшняя минутка вглядывания друг в друга. – А если заметил, то что я решил на этот счёт думать. И что мне на этот счёт думать? – задумался Алекс. – Вести себя как он, всё скрывая, или же? – а вот на этом моменте пришедшая на ум Алекса мысль, выйти из-за стола хромая и тем самым поддеть Максимилиана, вызвала у него улыбку.
Ну а когда Алекс спохватился в эту сторону, поняв, что Максимилиан точно превратно поймёт эту его улыбчивость, – вот значит, как вы смотрите на то, как люди претерпевают неприятность, вы ржёте, как конь, когда видите, что кому-то плохо, и может даже до трещины в колене, – то было уже поздно, и Максимилиан всё на его счёт понял. Но виду не подал. Правда на этот раз не так топорно, как он это сделал со своей хромотой, а он перевёл внимание Алекса от самих себя в сторону от себя, а если точней, то в сторону одного из столиков, стоящих у окна, за которым занимала свои места, – а вот как их Алекс сразу не заметил, было странно, – одна интересная во многих смыслах парочка.
Он и она (лингвистические правила правописания часто дискредитируют и умаляют значение представителей, – вот опять, – то есть представительниц человечества, требуя их описывать с маленькой буквы, если они обозначаются местоимением, мол, это не начальное слово предложения и так прописано в правилах правописания. И получается, что любая она, всегда будет смотреться с маленькой буквы. А написать её сперва и на первом месте в связке этой пары он и она, рука отчего-то не подымается), кто сидели за этим столиком у окна были для Алекса не какие-то посторонние он и она, хотя по большой части посторонние, а он это был золотой человек, Голд, а она была та его спутница, Катерина, которую Алекс видел только со спины, и сейчас ему представилась возможность увидеть её в лицо.
Но как сейчас же выясняется Алексом, то эта Катерина очень предусмотрительная девушка, а может это у ней такой подход к завоеванию в мужчинах к себе интереса, стоящим на крепком принципе: всегда быть для них загадкой. И вот, наверное, почему никому не удаётся посмотреть ей прямо в глаза и увидеть полностью её лицо. Это будет позволительно сделать только одному человеку в её жизни, и только единственный раз.
И даже Голд, кому она позволила приблизиться к себе больше чем все остальные, и то, только по рабочей необходимости, никогда не видел Катерину полностью в лицо. А только частично. Как, к примеру, сейчас, через надетую на неё венецианскую маску. И как догадливо по ней видит Алекс, то она её надевает совсем не зря. С таким невыносимо придирчивым и ревнивым типом, как Голд, нужно иметь неимоверно огромное терпение. Которое, если не скрывать под маской своего хладнокровия и равнодушия ко всему тому, что себе колкого и неуместного он позволяет в её сторону, обязательно вызовет у Голда массу истеричных вопросов и требований к Катерине перестать уже изводить его разум своими издёвками над его разумными со всех точке зрения предложениями. А ей всё смешно, и он надеется, что только так.
И ношение Катериной маски это всё-таки не плод только её единоличного решения, а здесь, как бы она не хотела считать, что только она стояла за этим выбором для себя, – никто и ни за что меня не заставит носить то, что мне будет не к лицу и мне не будет нравиться, – имело место под ковёрная игра когнитива Катерины, на который всё-таки надавил ревностный ум Голды, и оттого её выбор пал именно на вот такую, закрывающую лицо маску. Которая хоть и имела все вышеприведённые преимущества, между тем несла в себе скрытые ограничения, как в плане того, что Катерины в ней была ограничена своим мировоззрением, теперь она смотрела на мир вокруг только через прорезь маски, а с другой стороны она представлялась людям в одном, чётко обозначенном облике таинственной незнакомки. Тогда как без маски, она имела куда как более широкие возможности для своего представления. Вот до чего же подл Голда, так ловко сумевший загнать Катерину в золотые рамки своего ограниченного ревностью и само собой собственнического мировоззрения.